— Пошли, красавицы…

Мы вошли в кабинет. Руслан закрыл дверь на ключ.

— Вам чего для завода, красавицы? Марафетику, водочки, «колес»?

— И того и другого, и можно без хлеба, — сказала Катька.

— Меня зовут Руслан.

— Это мы уже слышали.

— Как тебя зовут, гордая?

— Екатерина.

— Как царицу.

— Она была не царица.

— А кто?

— Императрица.

— Если тебе нравится — будешь императрица. А подружку как?

— Ее? Ленка.

— Ленкаенка. Молчаливая она.

— Тебя так заколоть — тоже станешь как макарон вареный.

— Не-е-ет. Я не стану. — Он обозрел нас взглядом победоносца. — Снимайте все.

— А выпить?

— Пожалуйста. — Руслан широким жестом открыл прихваченную с собою сумку. — Вино?

Водка? Эфедрин?

— Вино.

Темный кагор разлили в длинные мензурки, которые Руслан извлек из медицинского шкафа, открыв своим ключом. В глубине шкафа никелем блеснули инструменты.

— За любовь? — произнес он с подъемом.

— За нее, проклятую… — хмыкнула Катька.

— Екатерина… Я никогда не встречал таких, как ты… Ты выглядишь совсем юной девочкой, а ведешь себя как искушенная женщина… Спелая, искушенная, порочная…

— Говоришь много. — Катька сузила глаза. — Пора к делу.

Руслан растянул губы в улыбке:

— Начнем с тебя? Или с нее?

— Ты с меня. А я — с тебя… А она… Пусть смотрит.

Ей есть чему поучиться.

— Е-ка-те-ри-на… — произнес Руслан по складам. — Сними все!

Катька, с тем же выражением лица — балованной, порочной инфанты — выскользнула из трусиков, одним движением сбросила маечку…

— Императрица… — прохрипел Руслан и распахнул халат.

— Ого! — Катька округлила глаза. Ее удивление было искренним и почти безграничным: восставшая плоть сына гор поражала воображение.

— Я достоин тебя, императрица?

— Достоин, князь… — прошептала Катька. Она стала на колени, обхватив его мужскую гордость обеими руками. Горец закрыл глаза. Катька быстро посмотрела на меня, метнулась взглядом к шкафу с инструментами. Я опустила веки: поняла.

Через минуту я присела с ней рядом, передала инструмент из рук в руки…

— Вдвоем? — прохрипел Руслан.

— Никому, никому такой не отдам, — горячо зашептала Катька. — А она — пусть танцует… Или сделает тебе массаж шеи… Массажировать эту волшебную палочку я не позволю никому… Только сама… Сама… — шептала Катька, и даже я не могла понять, играет она или действительно изнемогает от страсти…

Я зашла сзади… Положила руки ему на шею…

— Сними майку… Коснись меня животом… — прохрипел он.

Я выполнила то, о чем он просил. Катька работала мастерски. Мужчина закрыл глаза, задышал часто, ритмично… Медвинская подняла глаза: взгляд ее был спокоен и холоден. Я поняла: сейчас.

Горец заревел каким-то звериным рыком, изливая семя… Одним движением я захлестнула широким пластырем его орущий рот, несколько раз обернув вокруг высокого стула, на котором он сидел. Я почувствовала, как, пусть с небольшим опозданием, напряглись мышцы его громадного тела… Если он только решится, то убьет нас прямо сейчас, здесь, на месте. И тут я услышала Катькин голос: в нем было столько холода, презрения и решимости, что даже у меня мурашки пробежали по коже…

— Только дернись! И твой прибор я унесу с собой! Как амулет!

Почувствовав прикосновение острого как бритва скальпеля, мужчина замер. Я увидела, как волосы на спине у него стали дыбом.

Но любоваться особо было некогда. Я быстро перерезала пластырь и так же, в два слоя, примотала к спинке шею.

— Найди снотворное! — прокричала Катька. Я метнулась к шкафчику. Пошерудила ампулами. Вроде такое мне вкалывали — и я была чахлой, как мерзлый мамонт.

Обломила ампулку, втянула содержимое в шприц… Хотела идти колоть, но Катька крикнула:

— Всю коробку!

— Ты что, он умрет!

Услышав это, Руслан дернулся и снова замер от окрика Катьки:

— Сидеть!

Капли катились по его побелевшему лицу.

— Лучше умереть мужчиной, чем жить кастратом, — тише, но тем же ледяным тоном добавила Медвинская. Я подошла с полным шприцем. Горец не шелохнулся.

— Коли!

Я надавила на поршень. Теперь оставалось ждать. Неожиданно дверь дернулась, послышался совершенно пьяный голос Зинаиды:

— Ну что, Русланчик, остальных приводить или как? Катька нашлась сразу — ответила длинным протяжным стоном.