Девушка тем временем принялась жалостливо уговаривать его поесть, отчего пираты пришли в ещё больший восторг. Как много раз прежде, отключилась от всего происходящего, сосредоточившись лишь на еде. Нет, после этого задания мне точно потребуется долгий восстанавливающий отпуск. Пожалуй, пару месяцев реабилитационного центра в Райской бухте. Солнце, море, песок, чайки… Вот об этом и подумаю. Бухта… Бриз… Просыпаться от шума волн… Смотреть на радужный закат…

Доев, даже не удивилась, увидев полную тарелку мясных закусок.

— Неси плеть, — спокойно велела плачущей официантке.

Та задрожала словно от порыва ледяного ветра.

— Пожалуйста! Не надо… Прошу Вас!

Я тоже прошу — душу не трави…

Не дождавшись от меня реакции, она обречённо поплелась в сторону сваленных у стены «игрушек».

Повернулась к накирийцу, который продолжал смотреть на меня с плохо скрываемым вызовом. А… так даже легче! По крайней мере, жалости и сочувствия презрительно кривящиеся губы не вызывали. Но должна признать, глаза завораживали. Очень красивое, яркое сочетание цветов. Хочется всматриваться и всматриваться, что я и делала вплоть до возвращения официантки.

Девушка уже ни о чём не просила, тихо плакала, вызывая во мне рвущую душу жалость.

— Принеси стакан сока и убери со стола, — со вздохом приказала, забирая плеть.

Развеселила вспыхнувшая в голове ассоциация с дрессировщиком и тигром. Бросила хитрый взгляд на накирийца. Ну какой же это тигр? С такой гривой — только лев. Чёрный лев…

Прорвавшийся сквозь барьер отчуждения крик заставил вздрогнуть и невольно обернуться в сторону источника. Ох, святые небеса, лучше бы не смотрела! Зачем брать в руки кнут, не умея им пользоваться? От кровавого месива на спине меня затошнило. Бедный парень, ему же, наверно, и восемнадцати нет, а моральная травма уже обеспечена.

Отвернулась обратно к накирийцу и замерла. Он тоже смотрел на парня, и этот взгляд я разобрать смогла. Злится. Боится. Паникует.

Он его знает?

— Т-ш-ш, — успела положить руку на плечо до того, как он попытался вскочить. Лишённый ясности взгляд метнулся ко мне. — Ты сделаешь только хуже, — честно сказала, убирая руку.

И снова вздрогнула от ещё одного крика. Заметила неодобрение других пиратов — развлечения здесь все любили, но «товар» никогда не портили. Кнут валялся среди прочих игрушек скорей для устрашения. До сегодняшнего дня…

Снова крик, а затем неразборчивая тарабарщина на каком-то из древних языков от мальчишки, которую, впрочем, быстро оборвал свист кнута. И происходило всё всего лишь в одном столике от меня.

Отстранённо стёрла со щеки брызги крови.

Дьявол… И что делать? Ара нет, другие пираты не вмешаются, Джони своим Министром занят. А если не выдержу и вскочу, влезая, — только хуже сделаю. По негласному правилу, никто, кроме главных, в забавы с чужими игрушками не вмешивается. Твой товар — делай с ним, что хочешь.

— Тихо, тихо, — пришлось перехватить за волосы дёрнувшегося накирийца и насильно притянуть, уткнув головой в свои колени. — Успокойся. Говорю же, хуже сделаешь!

Ну точно, знает этого парня! На издевательство над другими так не реагировал.

Чуть выше коленки кожу даже через штаны опалило учащённое горячее дыхание. На секунду появилась трусливая мысль, что укусит, отчего тело закаменело. Но я её отогнала. Осторожно, едва прикасаясь, пробежалась пальцами по чёрным волосам. Честно признаться, я вообще боюсь к нему притрагиваться — кто знает, как отреагирует! Смотрит на меня зверем, что, кстати, совершенно не странно, но от этого я его только со зверем и ассоциирую. Дополнить всё его молчаливостью, силой, агрессией по отношению к другим и тем, что о накирийцах практически ничего не известно, — и выйдет стойкое желание держаться подальше.

Подальше… Бросила взгляд на Джони. Подальше… Нужно заставить его обратить внимание.

Встрепенувшись, придумала план.

Наклонилась немного и тихо проговорила так, чтобы услышал только накириец:

— Хочешь, заберу его себе? Не могу обещать, что станет лучше. Но кнутом пороть умею.

Мужчина медленно разогнулся, присаживаясь на пятки, и внимательно посмотрел на меня, уже без былого гнева и сумасшествия. Словно решал, анализировал. Такой взгляд мне нравился куда больше.

— Возможно, вы сможете это пообещать, если я буду послушен вашей воле…

На пару мгновений я выпала из реальности. По какому учебнику его учили речи? Может, передо мной дипломат, лингвист, писатель? Нет, правда! После разговорного сленга пиратов одно предложение накирийца показалось мне верхом искусства слова.

А формулировка… «Послушен вашей воле». Прикрыла глаза. Мне что, нравится, как это звучит? Бред, да он же попытается меня убить при первой же возможности! Встряхнулась, избавляясь от очарования.