Кровоточащие ссадины на губе, над бровью, на костяшках — вполне определённое доказательство адреналинового развлечения. Едва взглянув на меня, стянул ботинки. Бросил на столик ключ-карту.

На секунду прикрыла глаза. И что дальше? Ложиться спать? Не обращать на него внимания?

— Пойдём, — позвала, и Джеймс, к удивлению, послушно за мной направился.

И опять не смогла понять, что меня в нём напрягает.

Кивнула на барный табурет, достала из ящика медкомплекс с полным набором средств первой скорой помощи.

Ни разу не дёрнулся, пока ссадины обрабатывала. Сидел, прикрыв глаза и позволяя мне делать, что заблагорассудится. Несколько прядей волос у лица стали короткими, едва ниже линии подбородка, намекая на недавнюю встречу с острым лезвием. Я испытала что-то сродни досаде, если можно так описать желание хорошенько встряхнуть его. И вдруг поняла, что не так. Глаза. В них появились слабые зелёные всполохи, но сам взгляд был совершенно отстранённым. Таким… пустым и замутнённым, словно он и не здесь был разумом.

— Джеймс, — накириец механически повернул ко мне голову, — чему равен квадрат семнадцати?

Мужчина нахмурился.

— Ты под наркотиками? — повысила голос, и он встрепенулся.

— Нет, — прозвучало хрипло и низко. — Это постсимптомы приёма аннелагенных препаратов, — выдал, слегка запнувшись на середине фразы.

Ещё и издевается. В полвторого ночи. Аннелагенные, бездна, препараты!

— Я в космосе не представляю, что ты сейчас сказал!

Не заметила, как участилось дыхание, сосредоточенная на жгущем горло ощущении. Как будто кто-то шкрябает, царапает в груди. Вселенная! Да ведь я злилась! И это было так ново и странно. И неконтролируемо…

— Синтетический аммер консулятивного действия…

Монотонный голос оборвала пощёчина. Эхо звенело, как от разбитой тарелки. От обуревающего гнева я даже боли в руке не чувствовала, хотя след на щеке остался пекущим, огненно-бордовым. Полный эмоций отпечаток.

Джеймс медленно повернул голову, поднимая на меня совсем иной, полностью осмысленный взгляд.

И мне было, что ему сказать:

— Ты намеренно меня выводишь? Зачем? Чтобы я начала избегать тебя и сторониться? Так сильно раздражаю? Бесит мое общество? Бездна! Так просто скажи об этом! И я удовлетворю твою просьбу!

Никогда, наверно, я не была более эмоциональной, чем в этот момент. Резкими, озлобленными движениями собрала всё со стола и убрала медкомплекс в ящик. Его взгляд чувствовался неотрывно. Захлопнув дверцу, сразу развернулась на выход.

— Неужели так сложно понять, если я тебя провоцирую?

Замираю. Фраза повисает в воздухе, словно незримая нить между нами. Натянутая до предела нить. И я чувствую, как на смену злости телом овладевает нечто не менее обжигающее.

— Так, если? — оборачиваюсь, резко выдыхая. — Или провокация?

В кухне царил полумрак, и одетый во всё чёрное Джеймс был частью ночи. Я и забыла, как воспламеняется кровь от одного его вида. Сейчас между нами не стояли ни искин, ни Накирия, ни прошлое. Лишь растекающаяся темнота с лёгким треском флёра накалённых эмоций. Никогда не думала, что «чёрный» — синоним «возбуждения». Но низ живота сладко покалывало от янтарного взгляда, от небрежной сексуальной позы и прозвучавшего вызова.

Он молчал. Привалившись бёдрами к кухонной стойке и повернув ко мне голову. Самоуверенный и гордый, разгорячённый адреналином, с плавящимся в глазах желанием. Лев. Живое олицетворение порочности. Кто устоит? Не я точно.

Перед глазами замелькали воспоминания видео, где он избивал Ара. Теперь эти бои, результат которых — лёгкие ссадины. Сглотнула. Сладкое тепло обволакивало грудь, как капли горячего душа стекало к бёдрам. Невероятно. Но осознание его силы меня возбуждало.

Сумасшествие. Ещё вчера приняла решение игнорировать, а сейчас сгораю от желания прижаться, почувствовать его руки, его губы, его запах…

— Джеймс… — тягуче, с вибрацией, с уникальными, предназначенными одному ему интонациями. — Помнится, тебе не нравятся мои прикосновения.

На имени он задержал дыхание, словно дрожь моего голоса радиопомехой запечатлелась в его сознании. Сжал сильнее руки на столешнице. Посмотрел в черноту окна. Он что-то решал для себя.

Нужно было прекращать всё, пока не стало поздно. Пока не зашло туда, откуда выбраться не представится возможным.

Заблуждение. Я уже не могла уйти. Ни телом, ни разумом. Сейчас не было ничего важнее, чем находиться с ним рядом.

Голос Джеймса поделил всю цепочку событий на до и после:

— И снова ты делаешь неверные выводы, — он оттолкнулся от стойки и медленно подошёл на расстояние вытянутой руки. Его взгляд, тембр завораживали, не давали сдвинуться с места, обескураживали. — Мне не по нраву не прикосновения. А то, что я желаю их. То, что меня подводит собственное тело. Ты делаешь меня зависимым, Нинэль. Я не хочу привязываться к женщине, которой не нужен. Но ты чистейший образец самодостаточности. Тебе никто не нужен.