Пока нянюшка очищала яйца от скорлупы, я быстро пожарила на прутиках над огнем несколько кусочков подзасохшего хлеба и несколько кусочков сыра. Вот соли у нас не было. Как впрочем, и сахара. Не нашлось в телеге ни грамма. Но яйца с солёным сыром и так хорошо зашли. А уж затируха с дюже солёным мясом тоже не нуждалась в досоле.

Мне, как нежной барышне, досталась та самая гнутая миска, Клери ела из котелка. Впрочем, и оловянные ложки были под стать той миске. На верхосытку, вместо чая и десерта, мы пили молоко с поджаренным хлебом, и это было так вкусно, куда там пирожным из лучших кондитерских Питера! А вот после было ой!

Шевелиться мне было лениво, да и спина меня доставала, поэтому я сидела, прислонившись к телеге, и перебирала наши с нянькой узелки. Нашла чистые панталоны, нижнюю сорочку, невзрачное, но из хорошей ткани платье. Вместо шелковых чулок нашлись обычные носки. Вот вымоюсь и переоденусь. А пока, кривясь, Клери драит посуду с песочком, решила расчесаться и, хоть украдкой, разглядеть свое новое лицо.

В осколке зеркала вся моя физиономия не отражалась, осколок был маловат. Но по частям я разглядела себя. Ну, что сказать? Типичная красотка американского Юга. Брюнетка, миндалевидные светло-карие глаза, обрамлённые пушистыми ресницами. Черные брови вразлет, ровные. Кожа на лице белоснежная, прямо лилейная. Видимо, без шляпки дальше прихожей не выходила. Сочные вишнёвые губки бантиком. Ямочка на подбородке, стройная шея. Дальше платье, не видно. Но и так понятно, что девица стройна, как кипарис.

То ли мне повезло с внешностью, то ли наоборот. Моя родная физиономия красотой не поражала - каштановые, коротко стриженые волосы, зелёные глаза, нос в конопушках, рот большеват, мальчишки в детстве дразнили - как у жабы. Да и с пяток лишних килограммов был, пока не уехала учиться на вольные хлеба.

Кое-как расплела косу, начала раздирать колтуны в волосах. Ох, это была очень жёсткая процедура! Особенно, когда задевала щеткой затылок. С грехом пополам вычесала из волос остатки запекшийся крови, даже легче стало, хотя голову надо мыть, и срочно. Пока рана не загноилась. Вновь заплела косу, заколола ее на макушке шпильками, которые и были у Вайолетт ранее.

Тут и Клери покончила с посудой. Подошла помочь мне с платьем. До талии оно снималось хорошо, а вот потом. Потом я взвыла на весь лес так, что оравший до этого петух захлебнулся от зависти своим кукареканьем и заткнулся. Понял, скотина, что он мне не конкурент. Охнула и запричитала нянька. Я вертелась, пытаясь разглядеть, что там у меня на спине. Клери поднесла ладонь ко рту.

– Этот изверг же вас кнутом несколько раз ударил, когда вы ему всю рожу исцарапали! Платье цело, а на спине рубцы и спина в крови засохшей! Погодите, мисс Вайолетт, я сейчас обмою спину, да сбегаю, тут листики нужные видала, вытянут боль и жар со спины.

И кто я такая, чтобы возражать? Клери помогла мне со спиной и с остальными гигиеническими процедурами, поливая чуть теплой водой из котелка. Размяла чистые листья, положила на спину. Сорочкой пришлось пожертвовать - ее мы разодрали на полосы и обмотали меня с листьями. Чистое платье, носки и туфли - и все, я готова в путь, Клери тоже торопливо помылась, переоделась, начала собирать наше имущество - посуду, остатки хлеба и сыра, несколько варёных яиц. Молоко, к сожалению, пришлось вылить, по жаре оно за день испортится. Но Пеструха вечером ещё обещала дать молока. В жестяную фляжку налили воды, которую заранее прокипятили. Мало ли какая зараза тут водится? Корову опять привязали, но верёвку сделали длиннее и свободнее, теперь она от нас не убежит. Лошадь запрягли и двинулись опять по заросшей колее.

Так мы и ехали до самого вечера. Днём остановились примерно на час, чтобы дать отдых измученным животным и перекусить самим. В ход пошли оставшиеся вареные яйца, чёрствый хлеб и сыр. Запили все это водой из фляжки и двинулись далее. По словам Клери, до поместья не так далеко, но придется останавливаться на ночь. И животные устали, и она беспокоится, что в темноте не увидит нужный поворот к плантации, и уедем невесть куда. Лучше выедем на рассвете и ранним утром приедем домой.

Я была полностью согласна с этим планом, рисковать и я не хотела. Да и оттянуть бы миг счастливого возвращения на плантацию. Как меня там примут? То, что у меня появится много странностей - это наверняка. И будут ли рады такой дочери неведомые родители? Свое попадание я уже осознала и приняла, когда первый раз увидела свою внешность. Даже ради самого крутого розыгрыша никто не будет столь кардинально менять мне лицо и тело.

Остановились на ночлег мы ещё засветло, чтобы успеть обиходить и покормить животных. Неподалеку, метрах в двадцати протекала то ли очень маленькая речушка, то ли крупный ручей. Клери уже привычно принялась носить воду, чтобы напоить всю нашу живность. Я опять покормила птиц, собрала свежие яйца, подоила корову и принялась запасать хворост. Затем и Клери присоединилась ко мне, топлива надо много, чтобы огонь горел всю ночь.

Оставив няню на заготовке дров, я решила проверить речку - вдруг удастся что-нибудь поймать на ужин? Дед Михась показывал мне, как можно ловить раков и даже рыбу голыми руками. Рыбу я ни разу так не ловила, а раков доводилось. Речка была неглубокой, мне чуть выше колена и с каменистым дном. Легла на живот, прямо на берег и всмотрелась в воду. Раков здесь точно нет, они не любят такую воду - чистую и быструю. А вот рыбки вились стайками. Но это все мелочь.

Вдруг стайка мелочи шустро сорвалась с места и бросилась врассыпную. Появилась рыба покрупнее, похожая на радужную форель. Во всяком случае, я так решила, пусть будет форель. Выждав время, пока рыбина успокоится и встанет на одном месте, я резким движением подхватила ее под жабры и выкинула ее на берег, в траву. Подождала минут десять и поймала ещё одну рыбу. Все, нам хватит и на утро. Ее можно и запечь просто в листьях или глине, если найдем.

Выпотрошенную рыбу принесла к костру. Бедная Клери уже и сказать ничего не могла, только открывала и закрывала беззвучно рот. Пока она искала глину, я решила сварить нечто вроде молочной каши из той крупы или муки. Плохо только то, что нет ни соли, ни сахара. Вернувшаяся няня с глиной, послушав мои сетования, ушла куда-то, вскоре вернулась, принеся какие-то корешки. Вымыв их и поскоблив ножом, велела бросить их в кипящее молоко, а потом вынуть. Каша будет сладкой. Я удивилась.