— Творящий Время! — раздался в тишине напряжённый и торжественный голос Напель.

Иван поискал глазами и заметил её стоящей перед одним из пультов, ближе всех придвинутых к чаше. Тёмный плащ она сбросила. Стан её неестественно выгнулся, большая грудь далеко подалась вперёд, руки лежали на панели пульта.

— Творящий Время! Ты слышишь меня?

Облачко вспыхнуло, припухло, заиграло зеленовато-синей гаммой оттенков.

— Творящий Время! Я — Напель, дочь Великого Девиса, создавшего тебя. Ты помнишь меня?

Что она такое говорит?.. Что она… Какой Девис?.. Какие воспоминания?.. Надо уничтожать…

Облачко — Творящий Время или его видимая реагирующая часть — вновь вспыхнуло и залилось розоватой дымкой, в которой задёргались алые сполохи.

— Я рада, что ты узнал и слышишь меня, — всё больше воодушевляясь и повышая голос, изрекала Напель. — А это мои друзья. Ты должен запомнить их. — Она повернулась к своим людям. — Откиньте капюшоны, снимите маски, пусть Творящий Время запомнит ваши лица. Ваня, подойди ко мне!

Что-то невероятное творилось в душе Ивана. В полном сознании он готов был сейчас выполнить любое желание Напель: убить того, на кого она укажет, расстрелять из пистолета или сжечь бластером Творящего Время, покончить с собой или, если она только пожелает, любить её на виду у всех. Вместе с тем в нём поднималась противное всем этим позывам чувство протеста. Его подсознание тревожило и кричало ему: — Остановись! Здесь всё не так, как должно быть! Ты оказался игрушкой в руках Напель! Она тебя обманула!

А ноги уже несли его к пульту, к Напель.

Она радостно и светло улыбнулась ему. Столько любви и ласки прочёл Иван в её улыбке и глазах! Сердце его готово было разорваться от счастья. Ему в эти мгновения не хотелось ни о чём не думать, ни анализировать происходящее и свои ощущения, ни принимать какие-либо решения. Он видел лишь одну Напель — желанную, единственную, неповторимую. Он весь погрузился в остановившееся для него мгновение.

Иван ответил такой же любящей улыбкой.

— Стань, Ваня, со мной рядом, — притянула она его близко к себе, взяв за руку, будто непослушное дитя, и опять обратилась к облачку: — Творящий Время, запомни этого человека и будь предан ему как мне. Он для тебя — это я! Я для тебя — это он!

Творящий Время засверкал всеми цветами радуги, зазвучала ликующая, словно хрустальная, мелодия. Напель счастливо засмеялась, нежно и радостно произнесла:

— Ваня!..

Иван, словно в безумном сне, с отчаянным чувством самого хорошего и желанного в его жизни почти задохнулся от упругости её груди и губ, горячащих кровь, когда она прильнула к нему всем телом и поцеловала долгим поцелуем.

— Ваня, — повторила она. — Я жила этой минутой все те долгие дни и годы, пока шла сюда. Я сделала всё, чтобы остаться, наконец, наедине с Творящим Время. И вот свершилось! Я здесь и со мною ты, Ваня! Ты, Ваня радуйся со мной… Всё, всё, дорогой… Других дел много!

— Но-о… Как же так… А Прибой и люди в нём… Напель!.. Ведь ты говорила совершенно другое…

Он выбрасывал слова, как в бреду. Его бессвязная речь не возымела влияния ни на действия, ни на поведение Напель. Она уже отвернулась от него и повелительно крикнула через пол зала своим людям:

— Пусть впустят Маклака! Данес и Самол тоже пусть войдут со снятыми масками. — Её люди, застывшие у входа проявили, по-видимому, не достаточное, по мнению Напель, рвение и она подстегнула их: — Ну, кто там?! Живее!

Маклак с опаской вступил в зал. Привыкая к свету Творящего Время, он часто заморгал короткими ресницами. Недавний противник был кроток и не так страшен, каким показался, когда неожиданно объявился вблизи лестничной шахты. Сейчас он был даже смешон в своём средневековом наряде. Меч его покоился в ножнах, могучие, с узловатыми кистями руки не находили места и совершали беспорядочные движения: перебирали складку подола подкирасной рубахи, дёргали бороду и усы хозяина, поправляли шлем. Струйки пота от недавнего усердия догнать беглецов покрывали его не лишённое привлекательности и мужественности лицо.

— Слушаю тебя… гм… госпожа, — глухо и с запинкой (последнее слово ему подсказали люди Напель) просипел он сорванным голосом и потупился, изображая полную покорность.

Иван ожидал бури — сейчас Напель прикажет, и с Маклаком поступят так же безжалостно, как недавно с юношей, оступившемся на лестнице. Но вместо гнева и страшного приказа он услышал совершенно иное.

— Я не сержусь на тебя, — сказала Напель. — Ты хорошо служишь. Будь так же предан и мне, как ты всегда был предан хозяину Творящего Время.