– Так не успеем.

– А вы постарайтесь, - вкрадчиво проговорил светлость, отчего у его собеседника внезапно сел голос.

– Ваша светлость…

– Свободен. Я хочу побыть один.

Через пару минут я услышала, как стукнула дверь, но продолжила вжиматься в каменный алтарь, помня об оставшемся в храмовом зале герцоге. Почти над головой послышался шорох одежды, потом сдавленное шипение и внезапно охрипший голос светлости.

– Пресветлая матерь, сколько ты можешь наказывать мой род? Почему она? За что? Что я должен сделать, чтобы вернуть её к нормальной жизни? Что? Скажи!

Ой-ё! А у мужика проблемы не слабые! Вон как проникновенно просит. Правда, сама недавно так же умоляла и пока никто не откликнулся. Только подумала об этом, как над головой послышался гневный рык и злое шипение. Потом что-то жахнуло. И только через пару минут до меня дошло, что это разгневанная светлость дверью шибанул. Странно, что его так разозлило?

– Спасибо боженьки, что не нашёл! Век помнить буду!

«Будешь!»

Громыхнуло отовсюду так, что я, присев, закрыла ладонями уши.

«А теперь иди. Тебя уже ищут… Придёшь в другой раз... вспомни, кто ты...»

Я и пошла.

В другой раз, в другой раз. Тихонечко фыркнула. Что-то меня не тянет сюда идти в другой раз. Стрёмно как-то. И разговор вышел непонятный, и пожелание это божественное... И самое главное, кажется, я влипла в долги.

Первые шаги дались сложно. Мне всё казалось, что ноги сейчас подкосятся и я упаду. Мир вокруг двоился и кружился. Никак не получалось сосредоточить взгляд на чём-то одном. Но я с трудом смогла доковылять до огромной в три человеческих роста двери. Потянулась открыть и выскользнула в анфиладу переходов. И… куда дальше?

Замерла в нерешительности на несколько мгновений. По сути, куда бы я сейчас не свернула, это не имеет никакого значения. Я не знаю в чьём теле очутилась, не знаю ничего о себе нынешней. Стоит столкнуться с кем-то из прежних знакомым, и я себя выдам. Так какая разница куда я пойду? Никакой.

Так рассуждая и успокаивая саму себя, я и двинулась тихонечко вдоль стеночки к видневшейся впереди развилке. А там ещё раз огляжусь и дальше пойду.

– Леди Анрисса! Пресветлые боги! Что же это такое! Нельзя же пока вставать!

Невысокого росточка женщина, вся такая кругленькая и уютная на вид, при виде меня всплеснула руками, а потом кинувшись вперед, подхватила моё норовившее обмякнуть тело за талию.

– Что же ты творишь, деточка! – выговаривала мне, судя по одеянию монахиня. – Лекари велели лежать и не вставать. А вдруг матушка ваша, леди баронесса придёт в себя, да изволит потребовать показать ей своих детей. Что мы ей скажем? Его светлость решил навестить нашу обитель и храм. Велел целителя из Теоны вызвать. Может матушке вашей помочь смогут.

Шли мы медленно, останавливаясь для отдыха каждые десять шагов. Я чувствовала сильнейшую слабость и разброд в мыслях. Девушку, чьё тело я заняла, зовут Анрисса. Судя по слову «деточка», она ещё очень молода. У неё есть семья, мать. Судя по всему, произошло что-то очень серьёзное, раз эта Анрисса и её мать пострадали. Узнать бы что.

– Скажите, а что случилось? Я ничего не помню.

– Пресветлые боги! – всполошилась монахиня. – Да как же так? Вчера же память была на месте. Что опять случилось?

Странный вопрос. Откуда мне знать, что случилось, если вы не знаете? Если девушка была больна, значит, за ней обязаны были присматривать. Проворонили? И словно отвечая на мои мысленные сетования женщина продолжила:

– Ох уж эта Диэли! Ох уж я ей задам! Опять не уследила! Сейчас мы вернёмся в комнату, я вели принести подкрепиться и непременно прослежу, чтобы ты выпила лекарство. А потом отдыхать. На ногах не стоишь, а пошла ходить. Куда и зачем?

– В храм, - решила поделиться я. – Хотела помолиться за родных и попросить богов о помощи. Особенно Пресветлую мать. Но не дошла. Слабость сильная.

— Это ты правильно решила, - одобрила мои намерения монахиня. – Я сегодня на вечерней службе обязательно положу от твоего имени подношение. А тебе, деточка, пока лежать надобно. Как окрепнешь, так сама сходишь в храм и помолишься.

Всю дорогу я выслушивала сетования на свою непоседливость и непримиримость. А вот на вопрос, что случилось, сестра Вериния – так звали монахиню – так и не ответила.

– Боги сами решают кому и что дать. Кто достоин награды, а кому причитается наказание. Каждому будет отмеряно по делам его. Кого-то они карают ещё при жизни, а кого-то уже за гранью. Не стоит роптать на божью волю, прими смиренно свою судьбу, молись за родных и близких и обретешь награду.