В тот же вечер Л.Е. Деренталь предложила познакомить А.П. Федорова с генералом М.В. Ярославцевым и его женой. На другой день устроили свидание на квартире у Деренталь. Генерал Ярославцев приехал в Париж в январе 1924 г. из Берлина, где работал чернорабочим на заводе за 20 франков в день. Жена его служила в греческом банке.

Вечером были с Деренталь у них. Беседа вертелась все время вокруг России. Все надеялись на скорый переворот и возможность возвращения. Ярославцев был выслан из Польши вместе с Савинковым, ни к каким другим группам не пристал. Видимо, Федоров им очень понравился, они просили его бывать у них запросто. 27 апреля, в первый день Пасхи, — снова у Ярославцевых. Разговоры все те же — большевики, Советская Россия, раскол в партии, Павловский и пр.

28 апреля приехал Савинков, и в тот же день в шесть часов вечера, встретились у него. Борис Викторович сразу же спросил, почему не приехал Сергей Эдуардович; сказал, что писал ему несколько писем с просьбой приехать, что он очень нужен «для одного дела». Андрей Павлович ответил, что из всех писем Павловский получил только одно «о невесте и пр.», а остальные письма были еще у И.Т. Фомичева. Сергей Эдуардович очень занят эксом, без реализации его, а также без попытки освобождения брата не хотел ехать. Савинков был, по-видимому вполне удовлетворен ответом. Перешли к сути дела: раскол в ЦК, активисты, накописты и т. д.

«Савинков указал, что, по его мнению, есть 2 пути борьбы: 1/ развитие организации, так, как идет у нас в Москве сейчас, и 2/ выделение особых отрядов, ничем почти не связанных с организацией, для производства исключительно терактов над верхушками партии, Совнаркома, ВЦИКа и пр. Этот путь дает хорошие результаты, как устрашения, так и агитации, как пример приводил убийство т. Воровского».

Он указал, что газета «За Свободу» должна быть руководящим органом ЦК «НСЗРиС» в Москве. Савинков в претензии, что Москва до сих пор сама не сделала к этому попыток. Федоров ответил, что упомянутая газета удовлетворить их не может при ее составе, что для нее нужны большие средства, коих мало, поэтому и не делалось никаких попыток к ее выпуску.

Вечером же, во время обеда, Борис Викторович указал, что теперь даже немецкий штаб говорит, что с большевиками нельзя ладить, а это есть показатель, ведь немцы об этом заговорили впервые.

29 апреля при встрече в ресторане за обедом Савинков ознакомившись с письмом Павловского и докладом Федорова, предложил обсудить вопрос о центральном комитете организации, о разногласиях, газете, о связи через Финляндию и вопрос о конференции у него на квартире 30 апреля в час тридцать дня.

30 апреля на встрече с Андреем Павловичем Савинков, высказал мнение о необходимости усиления руководства московской организации более авторитетными представителями союза, которые могли бы руководить трудным и опасным делом. Он долго перебирал своих сподвижников, давая характеристики каждому, и не мог остановиться на том, кому можно было бы поручить руководство центральным комитетом в Москве,

По словам Савинкова, Леонид Шешеня за последнее время очень вырос, но молодой, опыта политической работы у него совсем нет. «Серж» — боевой человек, храбрый, честный, но не политик. Шевченко может работать в спокойной обстановке, но не в подполье, где будет уделять больше внимание вопросам конспирации, чем работе, трусоват, не годен. Философов — барин, стар, слишком выделяющаяся фигура, нерешителен, годен только для газетной работы и то не в подполье. Виктор Савинков — работник ценный, с размахом в работе, но рискованный, может переборщить, из задания может выполнить 40 % хорошо, а 60 % никуда не годится, нужно держать в вожжах и только в «Борисовских», в руководители не годен. Мягков — барин, а не революционер, подполья не знает, не приспособится, стар, может работать только в спокойной обстановке. Деренталь — ценный работник, хороший политик, но не умеет отстаивать своих взглядов и легко поддается влиянию. Из-за своей мягкости свободно может попасть под чье-либо влияние и принять совершенно иное решение, чем сам думал. Незаменим, но только при Борисе Савинкове.

Борис Викторович загадочно улыбнулся, развел руки и тихо сказал: «Вот видите, Андрей Павлович, как мало нас осталось. Выбрать руководителя стало большой проблемой…»

Савинков замолчал, о чем-то размышляя, а затем решительно хлопнул ладонью по столу и произнес: «Принять руководство Центральным комитетом в Москве может только один человек — это я, Борис Савинков...» [185]

Но, перед тем как ехать, он должен прежде всего иметь на это согласие и желание Московского ЦК «НСЗРиС», так как он боится, не провалит ли он своим присутствием организацию. Павловский должен приехать за ним с согласия ЦК и с выполнением всех технических необходимостей (паспорта для троих, деньги, переправа и пр.). Ехать Савинков собирался не на месяц, а на все время, необходимое для подготовки восстания.

Что касается вопроса о «разногласиях», то, сидя в Париже, он никакого ответа дать не может, а просит подождать ЦК с разрешением этого и других организационных вопросов до его приезда. Но его одно мнение, которое он может высказать — это необходимость выделения особого террористического отряда.

Газета «За Свободу» с его приездом в Москву станет органом ЦК и будет руководиться им из Москвы, чего он из Парижа делать не может. Хочет, чтобы газета стала русской, а не только эмигрантской. При наличии средств необходимо иметь газету в Париже, но это дело будущего и средств.

Что касается вопроса о связи через консульства то он никакой непосредственной связи ни с кем, кроме французов, не имеет, да и никто не считается теперь с «бывшим послом Колчака», не имеющим даже средств для встреч и «хорошего фрака». Этот вопрос отпадет с его приездом в Москву, что он твердо и бесповоротно решил осуществить.

Всякие конференции, по его мнению, желаемого результата дать не могут, ибо он только на месте может все решить.

Возвратившись к вопросу о терактах, Борис Викторович указал на два объекта за границей: проживавшего в Италии председателя СНК А.И. Рыкова и полпреда в Англии Х.Г. Раковского. В России такими объектами он назвал Калинина, Сталина и Зиновьева.