При возвращении Сыроежкин должен был привезти жену Фомичева, которая станет небольшим залогом при предполагаемой командировке Фомичева и Андрея Павловича в Париж к Савинкову.

Григорий Сергеевич должен был исполнять только роль курьера, как и прошлый раз. Всю остальную работу выполнили бы письма Павловского и Фомичева. На командировку отводилось не более 12 дней. К моменту командирования Федорова и Фомичева Сыроежкин должен был быть в Москве [196] .

Направляя Сыроежкина за границу, КРО ОГПУ преследовал цель рассеять у Савинкова и его ближайших сподвижников сомнения по поводу столь длительного пребывания в СССР Павловского и ускорить приезд Бориса Викторовича в СССР. В соответствии с планом крокистов в письме-докладе Павловского сообщалось, что им совершен удачный экс, который принес московскому ЦК десятки тысяч рублей и в ближайшее время, сразу после ростовского налета на поезд с деньгами, он выедет к Савинкову.

Григорий Сергеевич вез большой доклад Савинкову от Фомичева, в котором тот подробно описывал все, что видел и слышал в Москве и других городах, а также об активной деятельности Сергея Эдуардовича, который в ЦК выходит на первые роли.

Крокистами был также подготовлен доклад о положении дел в Москве, письма и дезинформационный материал шефу Экспозитуры капитану Майеру о проделанной работе. Сообщалось, что в период апреля и мая работа Мосбюро протекала благополучно. Резидент на Западном фронте «Штиль» наметил провести работу по фильтровке имеющихся конфидентов, а по выясненным в мае новым линиям разведывательного контакта провести вербовку нескольких новых конфидентов. В отношении них проводилась тщательная и всесторонняя проверка.

Мосбюро организовало резидентуру в Москве для работы по линии французов на основе старых связей в Главвоздухфлоте, Главвоенпроме и ГАУ. Проводится работа в изыскании конфидентов по полученным связям в авиазаводах и химических заводах (лабораториях), есть надежды в будущем получать материалы по этой линии. В данное время посылался материал, общего характера, который смогла дать резидентура на начальном периоде возникновения.

Эта работа требует больших расходов, так как для того, чтобы выяснить вопросы задания научного характера, приходится проникать к солидным лицам. За май израсходовано 215 долларов (415 рублей). Сюда не входило жалованье Ивана Терентьевича («Дарневича»). Получалось, что ежемесячный расход на новую резидентуру составлял 265 долларов (215 долларов работа, 50 долларов жалованье резиденту).

По резидентуре Западного фронта на следующий период работы в связи с новыми линиями разведконтакта Мосбюро просило увеличить денежную ставку, отпускаемую на работу.

По своим материалам Мосбюро просило дать отзыв. Предлагалось следующее задание передать курьеру на руки в пакете, деньги на июнь (на работу и жалованье) — на руки курьеру под расписку. Просили дать ему разрешение для покупки двух револьверов. Высказывалась просьба о выдаче необходимых документов для поездки в Варшаву к Философову на два дня.

Так как обратно с курьером в Москву должна была ехать жена Фомичева, курьера просили долго не задерживать. По его возвращении планировалось направить следующего курьера с материалами за июнь. «Штилю» дали категорическое приказание завести с Экспозитурой письменную связь. К докладу были приложены информационный доклад; обсервация по Главному воздушному флоту, по Главной военной промышленности, по авиахимическим частям; приказы по Главному артиллерийскому управлению и Западному фронту; обсервация Штиля по Западному фронту; список всех складов артиллерии СССР [197] .

В ночь с 9 на 10 июня 1924 г. с помощью Крикмана Сыроежкин перешел советско-польскую границу и явился в хутор Ганще, где остановился у знакомого поляка по первой поездке. Спустя час встретился с комендантом постерунка Маня и несколькими полициантами. Маня пригласил его к себе.

За завтраком рядом с Григорием Сергеевичем сел полициант № 2211 — тот, с которым в январе 1924 г. он встретился на советской территории около Родошковичей при переходе границы. Сыроежкин напомнил ему об этой встрече в присутствии Маня и предупредил о том, что в следующий раз надо быть осторожнее и не заходить в чужой огород, уточнив, что он мог тогда ухлопать его, приняв за красноармейца, переодетого в форму полицианта. Тот заохал и поблагодарил за внимательность.

Немного позже пришли в Турковщизны, но так как было еще слишком рано, то Сыроежкин остановился в квартире писаря. В это время поручик Глуховский, узнав о переходе границы полициантом, стал расспрашивать подробности этой встречи. По мнению Григория Сергеевича, если бы он этого полицианта пристрелил, то Глуховской искренно пожал бы ему руку.

Свое мнение Сыроежкин высказал в том смысле, что полициант не походил на шпиона, хотя определенно судить не брался. Глуховский сделал распоряжение его арестовать. В присутствии Григория Сергеевича тот был обезоружен и допрошен. Он подтвердил свое пребывании на советской стороне, объяснив это тем, что был пьян и заблудился. До этого с Григория Сергеевича взяли официальные показания.