Про этот бункер Мишонн знала давно. Именно сюда она вела Андреа до того, как та заболела, и пришлось остаться в Вудберри. Остаться на свою беду.

Когда они смогли оттуда выбраться и решали, в какую сторону держать путь, этот вариант возник сразу. Были опасения, что место раскрыто и разграблено, но шансы, что это не так, тоже имелись существенные. Начальник Мишонн, из той, уже забытой жизни, был помешан на безопасности и конце света. И на ней. Он настолько потерял голову, ухлестывая за своей подчиненной, что как-то раз пригласил ее в этот бункер, хвастаясь своей предусмотрительностью.

Мишонн оценила масштабы. А вот то, что мужчина намеревался поиметь ее на столе в этом самом бункере, впечатления не произвело. Босс получил маленьким, но очень жестким кулаком по роже, коленом по яйцам и столешницей по носу. Мишонн оставила начальника без сознания приходить в себя на полу бункера и ожидать повестки в суд за сексуальные домогательства.

Она как раз решала этот вопрос, когда миру внезапно пришел конец.

Им повезло. В бункере был запас еды, выход на отдельную скважину, самоподдерживающаяся система подачи воздуха и генератор. Идеальное место для нескольких человек. И совершенно незаметное, если не знать, куда смотреть. Спасибо вам, похотливый мистер Джонсон, что бы они делали, если б не вы. Пусть вам будет хорошо, где бы вы ни были. Кем бы вы ни были.

В целом, все складывалось удачно.

У них получилось неплохо замести следы, спрятаться. У них был запас еды, если удастся еще пару раз смотаться в тот супермаркет, то припасов хватит по меньшей мере на год экономной жизни. Вода и электричество без ограничений. Все складывалось удачно. Если бы не Мишель.

Как только они зашли в бункер и выяснили, что там никого не было, и все безопасно, Мишель убрела в ванную на час, потом легла на диванчик в углу гостиной и больше с него не встала. И лежала так уже третий день, поднимаясь только в туалет и попить воды.

И если в самом начале подруги с пониманием отнеслись к ее желанию побыть одной, то теперь уже всерьез опасались за нее.

Мишель.

Мишель резко вскинулась на своем неудобном ложе среди ночи, закричала, перебудив подруг. Андреа кинулась к ней, пытаясь обнять. Мишель отбивалась от нее, тихо, но невероятно горько и обреченно твердя:

– Нет, нет, нет, не надо, нет…

Мишонн побежала на кухню за водой, вернулась, заставила выпить.

Мишель к этому времени окончательно проснулась и сидела, вздрагивая всем телом, сухо, без слез, всхлипывая,стуча зубами о край стакана.

Андреа обнимала ее, прижимала к себе, словно хотела поделиться хотя бы частичкой своего тепла, отдать хоть немного своей энергии.

Мишонн со вздохом присела с другой стороны.

– Ты… поплачь, будет легче.

– Легче? Мне никогда не будет легче! После всего, что … Никогда! Поплакать и будет легче...
– Мишель сухо и остро взглянула на нее, с ненавистью выговаривая грубые злые слова, - что ты знаешь об этом? Что ТЫ можешь об этом знать? Что Вы можете?

Мишонн отшатнулась, как от удара, какое-то время молча смотрела на подругу.

– Да, - наконец тихо сказала она, - о том, что пережила ты, я ничего не знаю.

Она помолчала,потом неожиданно уткнула лицо в руки, чуть слышно застонав.

– Я потеряла ребенка, - вдруг глухо раздалось из-под пальцев, судорожно сжимающихся, как будто их хозяйка пытается зажать себе рот руками, не дать прорваться словам, не впустить эту реальность.

Андреа , тихо ахнув, прижала ладони к щекам. Мишель отвернулась,глядя в стену перед собой пустым, ничего не выражающим взглядом.

– Он… его звали… Он остался в саду, когда это началось. Я была на другом конце города, с клиентом. Я не сразу поняла, что случилось, была такая паника… - голос Мишонн звучал тихо и безжизненно, - не смогла добраться, везде пробки, я шла пешком, пряталась… Дошла только на следующий день. Когда начали расстреливать военные… Он вышел ко мне... Мой ангел, мой маленький мальчик… Он смотрел на меня этими белыми мутными глазами , тянул ручки… Знаете, я хотела, чтоб он… Я бы не сопротивлялась… Но тут опять начали стрелять… Его задело, пуля, прямо в лоб. Я видела, как он упал. Как подкосились ножки… Он так любил запрыгнуть на меня с разбега,смеясь, обхватить ножками за талию, повиснуть. Он меня часто так встречал , когда его из детского сада забирала. Я так и несла его к машине, на руках… Я даже не смогла его обнять в последний раз. Мой мальчик… Мой малыш… Он умер совсем один. Он и сейчас , наверно, лежит там…

Андреа, всхлипнув, порывисто обняла подругу , горько заплакала. Она никогда не слышала такого от Мишонн, не знала ее историю. И теперь переживала за нее, до боли в сердце.

Мишель выдохнула, нерешительно дотронулась до руки подруги.

– Прости меня, прости… Я… я не знаю, что сказать… Просто мне очень больно, я не знаю, как жить с этим, не знаю.

– Как все мы… - тихо ответила Мишонн, - как все. Ты знаешь, ты все еще можешь сказать, что мы тебя не понимаем, не знаем, через что тебе пришлось пройти, но ты не права. Мы знаем. Я знаю. И знаю, что нельзя закрываться. Я уже через это проходила. Когда я выбралась из Атланты, то мне, вобщем-то было все равно, куда идти, что делать… Я умерла там, возле детского сада. Я присоединилась к одной группе, мы пытались дойти до Форта Беннинг. Группа была не очень большая, постепенно мы теряли людей. Не знаю, как я осталась в живых, я совершенно не береглась, не думала ни о чем. Как-то раз двое мужчин из группы пришли ко мне ночью… Я сопротивлялась, кричала. Слышал весь лагерь. И никто, никто не помог. У всех были свои истории. Никто не хотел вмешиваться.