— Это ты нашел спирт? — спросил полицмейстер у другого арестанта.

— Так точно! — бодро ответил тот.

— Одну бутылку?

— Так точно. — В голосе его уже не было той уверенности.

— Вы ее выпили?

— До дна. Пустую бутылку бросили в снег, где была.

— А ту бутылку со спиртом, которую вчера нашли у тебя при аресте, где взял?

Арестант растерянно заморгал глазами. Лицо его покрылось белыми пятнами:

— Тоже, нашел… Вторую бутылку я не показал ему, для себя оставил. Виноват… Простите.

Полицмейстер укоризненно покачал головой и вздохнул. Потом встал, развел руками, опять сел:

— Если бы ты украл, припрятал золото, наконец, убил человека, — все это можно было бы понять и объяснить: нужда заставила. Но ты… — полицмейстер повысил голос, — свою находку скрыл от человека, который сделал тебе добро! Ты обидел своего ближнего, нет тебе за это прощения! На десять суток в каталажку!

— Слушаюсь! — опять рявкнул урядник и, притоптывая на месте, велел казакам увести арестованного.

— Еще кто-нибудь есть? — спросил полицмейстер, не обращая внимания на Федора.

— Есть. Поймался на краже золота, ваше высокородие!

— Введите.

В комнату ввели невысокого тщедушного человека в овчинном полушубке. Давно небритое лицо его было худое и бледное.

— За что попался?

— Припрятал фунт золота.

— Украл золото!

— Никак нет, ваше… золото я добыл своими руками и припрятал. Хотел съездить в Бодайбо и закупить провианта для артели. Больно плохая у нас кормежка на прииске, совсем отощали. Раскаиваюсь. Больше этого не повторится. Помилуйте…

Полицмейстер вскочил как ужаленный. Лицо его побагровело:

— Если бы ты тайно торговал спиртом, кого-нибудь надул, наконец, убил человека, — все это можно было бы понять и объяснить: нужда заставила. Но ты припрятал золото, и нет тебе за это прощения! На десять суток в каталажку!

Когда и этого увели, полицмейстер с видом страшно уставшего человека опустился на стул и ворчливо спросил:

— Еще есть?

— Есть. Убийца… Убил человеке во время драки в седьмом бараке.

Убийцу привели трое казаков. Он был в кандалах, все лицо в ссадинах и кровоподтеках. Высокий, в плечах — косая сажень, кулаки величиной в пудовую гирю.

— За что попался?

— Ротьку порешил… нечаянно. Мы с ним боролись после ужина во дворе. Ротька-то хоть и верткий, но хлипкий. Схватил меня, гад, за ногу и свалил. Я стукнулся обо что-то твердое, всю морду раскровянил. А он, шельмец, отбежал в сторону и хохочет. Я, понятно, осердился, схватил его хребет руками и подбросил, а поймать не успел. Он возьми и брякнись наземь… Нечаянно убил, вашбродь… Вот вам крест!.. Сроду курицы не зарезал, крови боюсь… Смилуйтесь!.. Не погубите!..

— Смиловаться? — Полицмейстер развел руками, будто хотел сказать: «И рад бы, да не могу». — Если бы ты украл, припрятал золото, тайно торговал спиртом, — все это можно было бы понять и объяснить: нужда заставила. Но ты убил человека! Ни за что ни про что! Нет тебе прощения! В каталажку!..

Когда убийцу вывели, Федор осторожно напомнил о себе:

— Я могу идти?

Полицмейстер, который успел забыть о Федоре, грозно спросил:

— За что попался?

— Так вы ж у меня уже спрашивали.

— Врешь, болван!.. Ах это ты. Почему торчишь здесь? Господин урядник, прогоните в шею этого инородца. Пусть больше не попадается. Вы дайте ему понять. Да хорошенечко, чтобы запомнил!

— Запомнит, ваше высокородие!..

Урядник схватил Федора за шиворот и вывел за дверь. Ведя его по узкому длинному коридору к выходу, он спросил:

— Деньги у тебя есть?

— Деньги?.. Какие деньги?

— Если хочешь уйти с целыми зубами, дай рубль.

— Нет у меня денег.

Урядник толкнул ногой дверь, она распахнулась настежь. Тяжелый удар по скуле чуть не свалил Федора с ног. И тут же сильный толчок в сипну — Федор кубарем полетел с крыльца. Во рту — два выбитых солоноватых зуба. Федор выплюнул в снег зубы вместе с кровью, закрыл рукой рот и вышел за ворота полицейского участка.

Прибежав к штабелям, где принимали лес, Федор увидел свои нарты, груженные крепежными стойками. Оленей на месте не было. «Украли», — от этой мысли у него похолодело в груди. Федор торопливо сгрузил лес и побежал искать следы исчезнувших оленей. Он долго бродил по снежной целине вокруг прииска. Болела голова, ныла десна, мучили усталость и голод. «Что же я хожу как неприкаянный? Может, кто-нибудь видел».

Обливаясь потом, Федор прибежал в поселок. По ту сторону Бодайбинки, за мостом, строили здание для управления акционерного общества. На стропилах сидели люди, прибивали доски. Федор увидел, как плотники стали торопливо слезать с крыши и присоединяться к небольшой толпе, собравшейся недалеко от шахты. Подойдя ближе, Федор увидел, что люди чем-то возбуждены, кричат, машут руками, показывая на шахту. От толпы отделился молодой высокий парень с черными кудрявыми волосами, выбивающимися из-под шапки, и во весь дух побежал к большому бревенчатому дому с резными ставнями и наличниками. В этом доме жили инженеры. Парень с головы до ног был забрызган грязью и глиной, он тяжело дышал, на бегу вытирая пот с лица. Уже у крыльца парня догнали несколько рабочих, и они всем скопом вошли в дом.