Вокруг плиты, солено переругиваясь, толпились мужчины с котелками, чугунками, большими кружками. Каждый спешил согреть чаю перед уходом на работу.

За окном послышался топот конских копыт. От резкого толчка распахнулась дверь барака. Ее открыл ногой всадник, не слезая с лошади. Блеснули лакированные сапоги.

— Хватит дрыхнуть! — раздался крик, сдобренный ругательством. — Ну, выходи, живо!..

В бараке притихли. Один Трошка спокойно ответил:

— Дай поесть людям. Позавтракаем и выйдем на работу.

— Ну, ты, каторжник, — прикрикнул на Трошку всадник, — заткнись, чучело, не баламуть мне людей! Или плетки захотел?

Трошка хотел что-то сказать в ответ, но всадник ускакал. Дверь осталась распахнутой. В помещение потянуло холодом.

— Евстегнеюшка-то из кожи лезет, старается угодить хозяину, — отозвался кто-то из темного угла.

— Да ты смел в углу бормотать, когда его нет, — заметил Трошка, наливая в кружку чаю. — А когда увидишь, кланяешься этому мерзавцу, — говоря это, чернобородый достал из холщового мешочка хлеба, кусочек сыра и протянул Федору: — Восьми, покорми своих. Бери, не стесняйся.

Федор взял еду и пошел к Майе и Семенчику. Они уже проснулись. Майя стеснялась вставать при людях, потому продолжала лежать.

Рабочие, заворачивая в бумагу и пряча в холщовые мешочки хлеб, оставшийся от завтрака, переговаривались между собой:

— Евстегнеюшка метит к хозяину Сибирякову в доверенные, поэтому житья никому не дает…

— Над всеми измывается, изверг…

Рослый, пожилой рабочий с большими руками, надевая измызганный костюм, сердито сказал:

— Если этого пса из десятников сделают доверенным, все сбегут с Сибиряковских приисков, ни один не останется.

— Другие на их место придут, — заметил Трошка, застегиваясь. — Безработных в тайге полно. Ну что, ребята, пойдем поработаем на нашего «благодетеля» Сибирякова? — В голосе Трошки был яд. — А то он, бедный, еле концы с концами сводит. — Что дальше говорил Трошка, не слышно было, он вышел во двор.

За Трошкой из барака вышли все. В помещении стало тихо и пустынно. С койки, что стояла в левом дальнем углу, кряхтя и почесываясь, встала женщина, встряхнула юбку и стала одеваться. Женщину звали Стешей. Она была здесь уборщицей и поварихой — готовила рабочим, живущим в этом бараке, обед. Рабочие в шутку величали Стешу мамашей.

Федор оставил Майю с Семенчиком в бараке помогать Стеше, а сам ушел к лесорубам наниматься на работу.

Федор отправился в путь, не имея за душой ни копейки. По дороге к лесорубам — лес рубили где-то на берегу Энгельдима — он зашел на Пророко-Ильинский прииск попытать счастье.

В центре приискового поселка стоял большой, неуклюжий деревянный дом под железной красной крышей. Оказалось — магазин. Напротив, через дорогу, стоял второй магазин, поменьше.

Двери были распахнуты, как бы приглашали: «Входите, вас ждут».

Из большого магазина шаром выкатился полный человек, похожий на якута. Седой, коротконогий, в черном плисовом пальто с буфами. Широкие торбаса из черной конской кожи доходили до бедер, оттого человек казался еще короче. На груди его висели серебряные медали.

Федор подошел к коротконогому человеку и бесцеремонно спросил:

— Ты якут?

Человек покосился на Федора, будто раздумывая, вступать в разговор или нет, и не спеша пошел дальше.

«Не понимает, — подумал Федор, — стало быть, не якут. Тогда кто же он?»

Федор не стал больше ни о чем у него спрашивать и уже повернулся было, чтобы уйти. Вдруг толстяк обернулся и разразился громкой руганью.

— Тебе, что здесь нужно, дерьмо коровье? — пристал он к Федору. — Откуда ты взялся?

Лицо у толстяка стало свирепым, и Федор испугался. К тому же перед ним был старик, а Федор привык уважать старость, поэтому снял шапку и сказал:

— Я ищу работу, дедушка.

— Работу? — Толстяк залился ядовитым смешком. — Товар такой в лавках Любнера и Шарапова не продается. В тайге работу поищи, в лесу, а не здесь! — опять закричал коротконогий. — Ты, наверно, пропился до нитки, а теперь бродяжничаешь?

Крик толстяка и незаслуженные, оскорбления не на шутку рассердили Федора. Не ручаясь за себя, он быстро пошел своей дорогой, подальше от греха.

Остановился Федор уже за поселком, у подошвы горы. Он почти вплотную подошел к орте [19] , походившей на раскрытую пасть чудовища. Из орты выходили люди. Они через силу катили большие тачки, груженные влажным песком. Рваная одежда людей, лица, руки были перепачканы глиной. Свой груз они вываливали в вашгерд, больших размеров ящик с железным решетчатым днищем. Здесь шла промывка золотоносных песков. Из ручья в вашгерд по деревянному желобу текла вода. Она уносила в отвал песок и глину. А золото через решетчатое днище проваливалось на дно ящика.