Шрифт:
Мерл подмигивает мне и выходит, громко хлопая дверью.
Я только рот успеваю открыть, чтоб обругать его за грубость.
Но уже некого.
В душе остается какая-то печаль, тревога. За него. Чужого, грубого мужчину, который неожиданно показал краешек того, что можно назвать человечностью.
Меня так когда-то Дерил поразил.
Он тогда спас меня, на дороге, полной трупов. Спас. Укрыл собой. Грубый и жестокий, он оказался смелее и человечнее многих.
Да, братья Диксоны — сплошная загадка.
Они полностью приспособлены к выживанию в этом новом мире. Среди оживших мертвецов и выживших тварей, плюющих на то, что они когда-то были людьми.
В Диксонах есть все для того, чтоб хорошо устроиться и даже преуспеть в мире постапокалипсиса.
Кроме одной крохотной детали.
Неожиданно проявляющейся человечности, какой-то внутренней правильности, не позволяющей поступать, как тварь.
Дерил вполне мог оставить тогда меня на дороге. Не рисковать. И вообще, мог уехать прочь, бросив беспомощных женщин и испуганных и пока что не умеющих их защитить мужчин одних. Я больше чем уверена, что Рик и покойный ныне Шейн не смогли бы спасти людей. Просто они жили еще по времени и законам цивилизации.
А Диксон — нет.
Он тогда бил этого парня, которого поймали возле фермы, только потому, что нужна была информация.
И надо было это сделать, чтоб спасти людей. А Рик и Шейн не стали. Правильные и хорошие. Оставили грязную работу грязному реднеку.
Он убил мужа Керол. Потому что тот угрожал не самой Керол даже, а всей группе. И, наверно, если б была его воля, он бы оставил его где-нибудь в лесу одного. Потому что это вопросы выживания. Не только его.
И в то же время он помогал беременной Лори, вытаскивал из огня Бет, ходил на охоту и никогда не возвращался пустым.
И Мерл, прячущий за внешней грубостью странную… Не ранимость, нет… Но что-то человеческое. При этом, я вообще не сомневаюсь, что он может для своего благополучия и спасения жизни убить мужчину. Но не женщину. И не ребенка. И, наверно, если бы здесь, в Вудберри, оскотинились до такой степени, что стали бы детей разыгрывать… Он бы что-то сделал. Скорее всего.
Но что делать дальше? Как быть?
Я поворачиваюсь к Дерилу, чтоб поговорить с ним серьезно, раз уж мы в кои-то веки одни.
И тут же выясняю, что Диксон на разговоры не настроен.
Потому что он оказывается рядом, очень близко, так, что неожиданно перекрывает дыхание.
Прижимает меня к двери, резко дергает полы рубашки в разные стороны.
Оглядывает довольно открывшийся ему вид, взгляд скользит ниже.
— Джинсы. Сама. — Командует тихо, — а то порву нахуй.
— Но Дерил, — протестую я, пытаясь отстраниться, немного привести его в чувство, — нам надо поговорить…
На мои губы ложится жесткая ладонь, его лицо еще ближе:
— Чшшш… Мерл же просил не шуметь…
Грубые пальцы рвут ремень, я слышу, как отлетают металлические заклепки, и взволнованно выдыхаю.
Пробую опять что-то сказать, цепляюсь пальцами за руку, зажимающую мне рот, но Дерил неумолим.
Он смотрит мне в глаза, закрывает рот, наощупь и быстро разбирается с ремнем и застежкой джинсов, сдергивает их с попы, затем резко разворачивает меня лицом к двери, в одно движение освобождает одну ногу от штанины.
Я все это время лихорадочно шепчу, чтоб остановился, уже не надеясь на положительный эффект от своих слов. Просто…
Ну надо же что-то говорить?
Он ведь совершенно не слышит меня!
Он ведь думает только о своем!
Он даже не посоветовался со мной насчет сегодняшнего происшествия, просто поверил брату, а я… А как же я? И теперь… Мы не поговорим, мы опять не…
Жесткие пальцы нагло лезут прямо в белье, над ухом раздается удовлетворённое хмыканье, а затем тело продирает током, потому что я неожиданно влажная, и он легко размазывает мою влагу так, чтоб было легче брать. Меня.
И когда я успела возбудиться? И, самое главное, отчего?
От взгляда этого грубияна? От его запаха? От, как всегда, совершенно не ласковых действий?
Черт…
— Ноги шире, — хрипит он, наваливаясь на меня всем телом, выбивая воздух из груди.
И я подчиняюсь.
Просто подчиняюсь.
Как всегда.
Он входит резко. Больно. И тут же закрывает мне рот опять. Потому вместо крика я мычу. И сильнее упираюсь ладонями в дверь. Потому что цепляться не за что совершенно, а Дерилу на это плевать. Он держит меня, практически на весу, и жестко берет, так, что все внутри дрожит и в пружину сворачивается. Это совершенно невыносимо, больно, сложно терпеть… Но, черт, я мокрая. И хочу, чтоб сильнее. Чтоб больнее. Чтоб резче.