***

Я зашла на балкон, вдохнула вечернего воздуха и прикрыла глаза, приказывая себе успокоиться. Затем, шагнув к приоткрытому окну, кинула взгляд на пустой двор, который мягко освещали уличные фонари. Тишина. Только едва слышный гул машин с дороги и стрекотание цикад. На свежем воздухе мне стало спокойнее.

Не успела я начать снимать белье, как в дверях появился Марк с розовым тазиком в руках.

— Ты забыла, — протягивая мне таз, иронично взглянул на меня он.

— Да, спасибо, — смутилась я. — Поставь на пол.

Марк кивнул, поставил таз и принялся помогать мне. Хорошо, что нижнее белье я сняла ещё утром — я бы со стыда сгорела, если бы оно висело на верёвках вместе с остальными вещами.

— Так любишь снимать стирку с верёвок? — поинтересовался Марк, с интересом рассматривая мои домашние шорты.

Я забрала у него шорты и кинула их в таз.

— Просто лучше снять, пока Тема не лёг спать, — нашлась я. И, заправив прядь волос за ухо, сказала: — ты можешь пока попить чая, если хочешь.

— Ты от меня не отделаешься, — хмыкнул Марк. — Не думал, что ты будешь от меня бегать.

— Ничего я не бегаю, — изо всех сил изображая невозмутимость, повела плечом я.

— Упрямство и смущение, — задумчиво цокнул языком Марк. — До жути умиляет.

— Иди пей чай, — велела я, теряясь.

— Ты сама хотела поговорить, — Марк и не думал уходить — продолжал снимать белье и складывать его в таз. — И если так боишься, то я скажу коротко: — он резко стянул кофту и штаны с веревки, что висели между нами и в упор посмотрел на меня, — ты ведьма. Не потому что вечно хмуришься, а потому что заставляешь думать о тебе днём и ночью.

Я еле сдержала улыбку. Но то, как покраснели щеки скрыть невозможно. Его слова не на шутку взволновали меня. Сердце гулко билось, вырываясь из груди.

— И… давно это?

Марк облокотился плечом о стену, поднял задумчивый взгляд вверх.

— С тех пор, как тебя увидел в дверях дома.

— Ты врешь, — недоверчиво покачала головой я. — Ты тогда издевался надо мной, как только мог.

— Я не понимал, что со мной творится, — на лице Марка появилась блуждающая улыбка. — Ты была с Антоном. И вы оба меня бесили.

Я усмехнулась, не веря своим ушам.

— Ты врешь. Быть этого не может.

— Я задевал и подкалывал тебя, чтобы ты обратила на меня хоть какое — то внимание и одновременно понимал, что любишь ты Антона. — Марк пожал плечами. — В общем, в башке тогда была каша. Я был зелёным ещё.

— А ты меня раздражал, — вспоминая те времена, улыбнулась я. — Никогда не понимала, чем я заслужила такое отношение.

— А когда ты забеременела, я понял, что уже все, — невесело усмехнулся Марк, махнув рукой. — Уже точно ничего никогда не будет. Я даже ушёл больше не из — за обиды на отца, а чтобы тебя не видеть.

— Но это не мешало тебе менять девушек, — отметила я.

— Зато сейчас здорово мешает, — вздохнул Марк и, отлепившись от стены, снял оставшееся белье.

— Раньше не мешало, а сейчас мешает? — уточнила я. Волнения я больше не чувствовала, его затмила эйфория, которую тяжело было сдерживать.

— Раньше я осознанно не позволял себе быть рядом с тобой, сейчас все по — другому, — ответил мне Марк и, достав из пачки сигарету, подошёл к окну. — За три года я почти забыл тебя. Смирился. А теперь ограничений нет. От этого рвёт башню.

Поток свежего воздуха подхватил горьковатый запах дыма. Я задумчиво рассматривала спину Марка, его широко расставленные локти на подоконнике, чуть склоненный на бок затылок. Не верилось в слова Марка, слишком хорошо звучит для правды.

— Мы очень разные, очень, — прервав тишину, сказала я. — Не поверю, что ты бросишь свои гулянки.

— А ты поверь, — посмотрев на меня через плечо, он игриво улыбнулся.

— Как же толпа твоих подружек? — поддела его я.

— Я даже имён их не вспомню, — пожал плечами Марк, отвернувшись.

Я промолчала. Просто стояла и наблюдала за ним. В голове творился полный беспорядок, я не знала, как себя вести, что говорить. Даже не догадывалась, что я так долго не безразлична Марку. Никогда не замечала этого, особенно в те времена, когда была с Антоном.

Марк затушил сигарету, закинул ее в банку из под кофе, что стояла на подоконнике и повернулся ко мне. Вскинул брови, скрестив руки на груди.

— Что скажешь, Равнина?

— Что ты меня бесишь, — закатила глаза я.

— Несмотря на это, я чувствую, что ты неравнодушна, — самодовольно усмехаясь, заявил он. — Этого ты не скроешь.