Шрифт:
— И я не видел, только слышал, — все так же восторженно ответил Лиян.
— Да ты случайно сегодня не выпил? — подозрительно спросил комиссар.
— Если бы так! — искренне ответил бывший сторож. — Я уж три дня тоскую по Райке Сливич, по ракии значит.
— А все-таки вид у тебя такой, будто ты пьян.
— Да, я пьян! — пробурчал партизанский повар, задумчиво глядя куда-то в небо.
— Да от чего же тогда?
— Еще опрашиваешь от чего! Гости к нам идут, пролетарии. Вся Краина пьяна от радости, так неужели ж мне одному быть трезвым? Когда мы с Гаврилой сидели там, на холме, в охранении и слушали, как бьют их пулеметы, мне все казалось, что я нахожусь на великом пиру, какого еще не видели в этих краях.
— Смотрите-ка, как наш Лиян загорелся, будто омладинец! — одобрительно заметил комиссар. — И правда, сегодня все похоже на какое-то всенародное празднество, на пир, как сказал наш славный повар.
— Так точно, товарищ комиссар! — радостно воскликнул Лиян.
Но ротный поэт Джоко Потрк не дал ему продолжить. Он выбежал из колонны, встал рядом с поваром и начал декламировать:
Наши гости, наши сваты — Пролетарские отряды. Будет в Краине родной Пир у вас идти горой…— И ракия течь рекой! — перебил его Лиян и продолжал:
Было б хорошо и мне Искупаться в той реке И на Козаре-горе Подремать потом в теньке.— Да, ты-то можешь спокойно дремать себе в холодке на нашей Козаре, — заметил неулыбчивый командир роты, родом с Козары, — а вот врагов она встречает по-другому.
А фашист, ползучий гад, Получил ногой под зад И пустился без дороги Уносить скорее ноги, —как из пулемета выпалил Джоко Потрк, так что Лиян изумленно воскликнул:
— Эй-эй, стой! Это я хотел сказать, а ты меня опередил! Что такое сегодня творится, все друг у друга стихи крадут, я у тебя, ты у меня.
— Ничего удивительного, — улыбаясь ответил комиссар. — Идут к нам дорогие гости, вот весь народ и поет от радости.
— Верно, — согласился с ним партизанский связной, родом из Лики. — Мы у себя в Лике под горой Стражбеницей, когда услыхали о приближении пролетариев, чуть изменили одну нашу старую песню и теперь гостей встречаем такими словами:
Лика дорогая наша — Полная златая чаша. Реки здесь молочные, Пироги, ватрушки сочные, А личанки как поют — Ноги сами в пляс идут!— Что еще остается этому сожженному и разграбленному краю, — невесело проговорил хмурый комиссар. — Ничего не имея, он тебя хоть песней попотчует.
— Ничего, может, и жареный барашек найдется, — бросила пастушка Борка, весело сверкнув черными глазами. — Поглядите только на мое стадо, я его все это время по лесам прятала, чтобы врагу не досталось.
— Ну тогда ты тоже песню заслужила! — воскликнул Джоко Потрк и пропел:
Коло водит молодая Борка, Рядом с нею пляшет черногорка, К ним хорватка протянула руки, А Вахида, гордость Баня-Луки, Подает свой звонкий голосок: — Старый дядька Лиян кривоног!— Ну вот, на тебе! Пляшут коло в честь боевого братства и не нашли ничего лучшего, как петь про мои кривые ноги, — обиженно проворчал повар Лиян и, назидательно подняв палец, добавил:
Ноги кривы — не беда, Я и с ними хоть куда. Главное — не подведут, От любого унесут.— Насчет унесут это точно! — ехидно бросил кто-то из колонны.
Лиян с укором посмотрел на шутника и примирительным тоном сказал:
— А что, разве вы не помните, как нам недавно на концерте поэт Скендер Куленович читал свои стихи:
Если б, ноги быстрые, не вы, Ни за что бы не сносить мне головы.— Ого, смотрите, как у нашего повара растет культурный уровень, — удивился комиссар. — Молодежь, берите пример со старика!
— Вот именно, пусть берут пример, — с обидой в голосе проговорил Лиян. — А сейчас я бы, товарищ комиссар, сбегал вниз до речки Япры на мельницу. У меня там знакомый мельник есть, я бы у него попросил немного муки нашим омладинцам похлебку приправить.
Лиян потянул за уздцы свою кухонную клячу, знаменитого плута Шушлю, и направил его вниз по узкой тропке. На повороте Лиян еще раз оглянулся и крикнул пастушке: