— Но почему вы не поехали со мной? Ни разу не навестили? — несмотря на данное себе обещание не злиться и не выставлять претензий родителям, горечь, проснувшаяся внутри, была слишком сильной.

Я сдвинула брови, глядя на отца, и меня абсолютно не заботило, что выгляжу я в его глазах подобно обиженному ребенку.

— Не имело значения, где бы мы жили, — строго сказал мужчина. — И я, и твоя мать пропитаны магией мертвых, и даже совсем недолгое нахождение рядом с нами нанесло бы тебе непоправимый вред. Потому мы решили, что для тебя будет гораздо лучше, если нас рядом с тобой не будет.

Я глубоко вздохнула. Подобные формулировки меня злили уже очень давно, а еще я понимала — мужчины, наделенные властью, чем-то похожи друг на друга. Расар не собирался рассказывать мне о моей принадлежности к древней фамилии, из-за чего я оказалась совершенно неподготовленной к роли, которая меня ждала, отец, сделав выбор за меня, причинил боль не только мне, но и, судя по всему, любимой женщине. Хотя ведь можно было бы просто сказать, написать письмо, предупредить… и стольких проблем можно было бы избежать!

— Пойдем в дом, — уже мягче произнес мужчина, по всей видимости желая закончить неприятный для него спор.

— Пойдемте, — пробормотала я, отступая на шаг и готовая следовать за ним.

Я, наконец, смогла детально разглядеть дом, в котором оказалась. Все увиденное казалось необычным, очень отличным от привычного мне. Плитка, которой был выложен пол, была прохладной настолько, что я чувствовала это через подошву обуви, а ее рисунок складывался в причудливый орнамент. Высокие потолки и арочные проходы, колонны, украшенные резьбой по камню, огромные окна, едва прикрытые тонкими занавесками, резная мебель, на которой лежали очаровательные подушки…

Коридор был освещен очень слабо, солнце едва пробивалось из маленьких окон, больше похожих на бойницы, а еще здесь было очень прохладно от гуляющего сквозняка, который совершенно не грозил простудой, но облегчал жаркий день.

Повернув еще один раз, мы углубились в дом, и я вздрогнула, когда навстречу нам почти выбежала девушка, замеревшая, стоило ей увидеть меня. Сердце пропустило удар. Я всматривалась в знакомые черты лица, в глубокие, темно-карие глаза, свидетельствующие о том, что ее огонь давно потух.

Мама. Она выглядела не старше меня, юная и подвижная, в легком платье, ткань которого дрожала от любого дуновения ветерка. Наряд открывал плечи и был многослойным, очень нежным, если бы не широкий, узорчатый пояс, подчеркивающий талию. Пусть этот аксессуар и был из благородного золотистого металла, но все же очень напоминал броню.

— Эль? — прошептала она, опираясь рукой на стену и переводя свой взгляд с меня на своего супруга, будто ожидая от него подтверждения этой смелой догадки.

Я широко распахнула глаза, пытаясь увидеть в побелевшей девушке ту, которая гуляла со мной прохладными вечерами и с которой я перебирала тяжелые сияющие драгоценности, лежащие в ее шкатулке. Это была одновременно она и не она. Все такая же юная, по-драконьи красивая, но будто отстраненная от происходящего… Я вспомнила слова дедушки о том, как его аршана закрылась в себе, надеясь обрести покой, вернуться за грань, вспомнила и слова отца, сказанные всего несколько минут назад. Да, она сильный маг — это легко угадать по уверенным движениям и едва заметному туману, окружающему ее руки — примерно также у меня просыпался огонь, когда я нервничала или злилась или когда была в расстроенных чувствах, но она никогда не сможет взлететь в небо. Она не сможет увидеть родные края и не ощутит огня внутри.

Сейчас я видела доказательство простой истины, которую можно было слышать множество раз, но при этом понять, что не бывает абсолютно отрицательных или идеально положительных поступков. Не бывает черного и белого. Не бывает абсолютно верных решений, результатом которых может быть лишь благо. Вместе с радостью рука об руку всегда идет боль…

— Эль, — произнесла женщина громче, вглядываясь в меня и будто ожидая, что я растворюсь подобно видению.

Я сделала нерешительный шаг, думая о том, что на отца могу злиться сколько угодно, ведь решение моей судьбы было его, но мама… Она переживала, ждала меня и очень скучала.

Сделав еще несколько шагов, будто во сне, я почувствовала холодные руки, абсолютно лишенные огня, на своих плечах, обнявшие меня столь крепко, что мой огонь хотел вырваться, ощущая угрозу… Усилием воли я сдержала этот порыв и крепко обняла рыдающую женщину, понимая, насколько сильно я скучала.

— Я думала, что ты никогда нас не простишь, — шептала Верассия, осторожно обнимая ладонями мое лицо и вглядываясь в него. — Ты драконица, — в ее голосе звучала грусть, но не было и капли зависти. — Я так рада, что ты нашла свое место в мире, я так переживала за тебя…