Шрифт:
– Подожди реветь! – строго приказала Зоя, поднимаясь с пола, – может, придумаем что-нибудь. Утро вечера мудренее, Прося. Иди ложись спать!
Зоя увела Прасковью на кухню, уложила ее на своей лавке, а сама кое-как затащила мертвую старуху обратно на кровать, вложила вывалившийся язык ей в рот и кое-как закрыла беззубую челюсть. Утром она скажет всем, что бабушка сама померла ночью, от старости.
Сев напротив старухи, она стала думать, как ей помочь дочери. Когда первые лучи рассвета заглянули в окно и коснулись растрепанных волос Зои, она встала, оделась, повязала на голову платок и тихо, чтобы не разбудить дочь, вышла из дома…
Глава 3
– Мам, страшно! – прошептала Прасковья и крепко вцепилась дрожащими пальцами в руку матери.
– Пойдем, Прося, не бойся. Не убьет же она тебя! Наоборот, поможет, – строго ответила Зоя и громко постучала в низкую дверь.
Когда дверь распахнулась, мать и дочь, склонив головы, вошли внутрь. В избе было душно, пахло горьким дымом и травами. Прасковья в потемках не увидела пустое ведро, стоящее у порога, запнулась за него и чуть не упала.
– Ну, жаба неуклюжая! – недовольно проворчала хозяйка избушки.
– Извините, не увидела. Темно, – сказала Прасковья и испуганно взглянула на мать.
Зоя остановилась у порога и громко произнесла:
– Здравствуй, Марфа, мир твоему дому! Мы к тебе с подарками пришли да за помощью.
Из темноты избы к ним вышла толстая, некрасивая женщина. Ее круглое, недовольное лицо лоснилось жирным блеском и было сплошь покрыто бородавками, а над верхней губой росли черные усы. Женщина внимательно осмотрела своих гостей и указала рукой на деревянный стол, заваленный сухими травами.
– Начинайте с подарков. Это хоть поприятнее, чем те беды да заботы, которые вы с собой притащили.
Зоя торопливо кивнула и, заискивающе улыбаясь, подошла к столу, поставила на него корзинку, накрытую платком.
– Вот, Марфа, как я и обещала: всего тебе принесли, ничего не пожалели. Все, что было у нас – все тут. Сахар, соль, мука, яйца…
Зоя выкладывала на стол гостинцы – такую плату попросила у нее ведьма Марфа за помощь Прасковье.
– Вот еще рыбный сочень принесла, очень вкусный, сама пекла. С поминок остался, – Зоя протянула ведьме пирог, – у нас бабушка на днях померла. Моя мать. Вчера схоронили. Помяни.
На этих словах Прасковья побледнела и без приглашения опустилась на лавку. Ведьма зыркнула на нее недовольно и стала внимательно рассматривать гостинцы. Сочень она поднесла к носу и долго принюхивалась в нему, с шумом втягивая ноздрями воздух.
– Покойником пахнет, – тихо и задумчиво произнесла Марфа, – мать-то сама померла, или помог кто?
– Сама! Старая уж была, два года лежмя лежала и померла вот! – быстро проговорила Зоя, и щеки ее покрылись пунцовым румянцем.
– А пахнет так, как будто ей помог кто… – задумчиво проговорила ведьма.
Прасковья сидела ни жива, ни мертва. Почувствовав, что все тело ослабло, и сознание вот-вот покинет ее, она попросила у Марфы воды.
– Ишь ты какая, царевна-королевна, – проворчала Марфа, зачерпнула в чашку ключевой воды из ведра и поставила чашку перед Прасковьей, – привыкла, небось, к тому, что все тебе на блюдечке достаётся? Вон и теперь мамка за тебя просит, а ты на лавке расселась, глазами хлопаешь.
Прасковья отпила воды, опустила голову, почувствовав, что ее мутит от вида мерзкой ведьмы. Ей захотелось уйти отсюда как можно скорее, она встала с лавки и сделала несколько шагов по направлению к низкой двери.
– Сиди уж. Я гостинцы назад все равно не отдам! – зло гаркнула Марфа, и Прасковья попятилась обратно к столу, укоризненно глядя на мать.
Откусив большой кусок рыбного сочня, ведьма прикрыла глаза от удовольствия и промычала что-то неразборчивое, повернув лицо к Зое.
– Чего говорите, не разберу? – прошептала Зоя, которая и сама уже была вне себя от страха.
– Вкусно, говорю, наготовила! – захохотала ведьма и засунула сразу полсочня себе в рот.
Прожевав, она вытерла губы рукавом своей замызганной рубахи. А потом взяла чашку, из которой пила Прасковья и залпом допила оставшуюся воду.
– Сплошная горечь после тебя, а не вода! Да и вид у тебя, девка, не важный. Ну, рассказывай! Больная ты, что ли? – спросила Марфа, грузно усаживаясь за стол напротив Прасковьи.
– Так кликуша она! Бес в нее вселился в Купалью ночь, – тревожно зашептала Зоя, склонившись над столом, чтобы быть поближе к ведьме, – Она, беспутая, в лес ходила. Там-то, видать, и случилось это. Кликает она теперь.
– Ты сама-то, девка, говорить умеешь? – усмехнулась Марфа, даже не взглянув на Зою.
– Умею, – угрюмо проговорила Прасковья.