Прикрываю глаза, стараюсь выровнять дыхание. Потому что вот он — момент истины. Сейчас или никогда.

— Поздравляю, Дамир… — шепчу, глядя в любимые глаза и вцепившись кулачками в его футболку так сильно, чтобы уже никто не смог оторвать меня от него, единственного и родного. — Поздравляю, ты победил! Я люблю тебя! Больше жизни люблю! — все, сдалась. Сказала. Словно в пропасть прыгнула без страховки. Просто в этот момент вдруг осознала, что именно сейчас должна сделать свой самый важный выбор: либо доверюсь ему сейчас, либо уже не смогу никогда. Доверилась. Будь что будет. Почему-то, несмотря на то, что с нами произошло, я все еще верю в то, что Дамир никогда не предаст меня. Не предаст нас. Зажмуриваюсь, чувствую дорожки слез, что бегут по щекам и щекочут кожу. — Люблю, Дамир.

— Ника, — аккуратно прихватывает меня за подбородок, вынуждая поднять голову, — посмотри на меня, — просит так тихо, но я слышу, как немного дрожит его голос. Или мне кажется… Но я послушно открываю глаза и смотрю на него. — Я. Тебя. Люблю. — чеканит каждое слово, будто клятву произносит. И я верю. Верю каждому слову. — Люблю тебя и его, — все также глядя в мои заплаканные глаза, накрывает своей большой горячей ладонью мой живот.

Вот тут все! “Финита ля комедия”! Моя выдержка и самообладание машут мне ручкой, в игру вступают бешенные “беременные”гормоны и я срываюсь. Буквально падаю на грудь Дамиру и рыдаю тихо, но изо всех сил. Будто выплакивая всю ту боль, весь страх, что пришлось пережить за столь короткое время. Освобождаясь от всего плохого.

Дамир бережно прижимает меня к себе, поглаживает спину, другая его рука запуталась в моих волосах и поглаживает мой затылок. Баюкает меня, как маленького ребенка. Шепчет мне на ушко какие-то нежные глупости. А я с каждой выплаканной слезой чувствую себя все более свободной.

Спустя несколько минут моя истерика сходит на “нет”. Я прошу у мягко улыбающейся мне Авроры влажные салфетки, Дамир провожает меня до уборной, чтобы я могла привести себя в порядок. В туалете смотрю на себя в зеркало. Глаза красные, немного припухшие, но в них светится счастье. Еще недавно я стояла вот также перед зеркалом в туалете университета и тогда мне казалось, что не будет у меня больше ничего хорошего в жизни, что я разбита и не подлежу восстановлению после предательства любимого. А что теперь? А теперь я беременна и у меня будет замечательный малыш. Дамир, как оказалось, и не предавал меня вовсе. Я люблю и любима. А жизнь-то налаживается!

— Ты как? Все хорошо? — на выходе из уборной встречаюсь с обеспокоенным взглядом Дамира. Обнимаю его, встав на цыпочки, дарю ему короткий поцелуй и уверенно, с улыбкой на лице, отвечаю:

— Все замечательно, любимый! Лучше просто не бывает.

— Бывает! — Дамир отвечает на мой короткий поцелуй своим долгим, тягучим, от которого жар скапливается внизу живота, — У нас — будет! Я покажу! — подмигивает и хищно улыбается. — Идем, через двадцать минут посадка.

Дамир

Просыпаюсь от ощущения, что подушку трясет. Что-то настойчиво жужжит мне на ухо. Открываю глаза, башка раскалывается. Вчера с пацанами нехило отожгли — клуб, алкоголь… Теперь меня мучает дикое похмелье. Что ж, заслужил! Нехрен было накидываться так. И похер, что повод стоящий — вчера завершился финальный этап соревнований, проведены заключительные бои, названы победители, в числе которых оказались и мы с Серым. Вот и отпраздновали вчера командой.

Телефон продолжает настойчиво жужжать. Просовываю руку под подушку, вспоминая, что положил телефон именно туда после того, как написал Нике сообщение, когда вернулся домой. Моя девочка за меня волновалась и переживала. А переживать моей малышке никак нельзя, все же донашивает моего сына. Потому, в каком бы ни был состоянии, у меня в мозгу стоит программа — сообщить, что со мной все хорошо. Тимур! Мой маленький сынишка скоро появится на свет. Скорей бы домой. Соскучился по своей малышке адски. Вернусь — затрахаю! Простимулирую, так сказать, своевременное родоразрешение. А то уже немного перехаживает. Засиделся Тимурка у мамули под сердцем.

— Привет, мам, — нащупав телефон, наконец, отвечаю на звонок, краем глаза заметив имя абонента.

— Дамир, сынок, — взволнованный голос матери заставляет резко взбодриться и подскочить с кровати, наплевав на головную боль.

— Мам, — хриплю взволнованно, — что случилось? Ника?

— Да, сынок. Ты не волнуйся, — пытается успокоить.

— Черт, мам, фраза “ты не волнуйся” заставляет еще сильнее паниковать! Что с Никой?

— У Никули схватки начались, папа сейчас поехал к ней, чтобы отвезти в клинику. Я уже выезжаю туда, как раз успею приехать к их появлению.

— А почему она мне не позвонила? Почему скорую не вызвала? — рычу, как раненый зверь. Понимаю, что мама тут не при чем, вот только контролировать себя не получается от слова “нихера”! — Серый! — кричу брату, мирно сопящему на соседней кровати. — Подъем, выезжаем через десять минут.

— Отвали, а! Будь человеком. У нас рейс через шесть часов только. Дай поспать. Мы легли три часа назад.

— Подъем, я сказал! — швыряю в него подушкой, — Ника рожает.

— Ой, бля… Все, встаю.

Серый живо поднимается, начинает одеваться и параллельно скидывать наши с ним вещи в сумку. Похер, потом разберемся. Я прыгаю на одной ноге, пытаясь натянуть одной рукой джинсы, другой продолжаю прижимать телефон к уху.