— Вам же сказали, чтобы они были в сознании, болваны!

— Нам сказали, чтобы без хлопот, — голос Дэвина.

Поволокло из глубины, я забилась, как рыба в сетях: «Нет! Оставьте меня! Отстаньте!»

— Смотри мне в глаза.

Обкатанные волнами кусочки зелёного бутылочного стекла в обрамлении огня. Я вдохнула глубоко, от живота до ключиц — ничего не болело. Магический морфий сработал, и казалось, что анестезия подействовала не только на тело, но и на разум — он так и остался сторонним наблюдателем, равнодушным зрителем, не допущенным к таинству переживаний. Беспристрастный репортёр. Закутанная в тёмный плащ Ида ещё мгновение оценивающе смотрела в глаза, потом повернулась к Иорвету. Он висел на руках стражников. В спину толкнули.

Высокое крыльцо ступенями спускалось на площадь, и с него, как со сцены, было видно всё. У подножия волновалась, растекалась толпа, которая, словно через горловину песочных часов, вливалась в распахнутые на мост ворота. По периметру площади зелёным частоколом стояли свечи кипарисов. Совсем рядом с крыльцом, по левую руку, уходила в небо колокольня, а справа — за площадью, за деревьями и крышами — возвышались горы.

Шум моря не исчез, и даже ропот толпы не заглушил его. Я огляделась — навязчивая морская идея не отпускала, и в просветах за кипарисами увидела воду. Стиснутый в каменном русле канал огибал площадь. Прямо из воды торчали колонны, на которые опирались бесконечные арки, сходящиеся с двух сторон к воротам на мосту. Сразу за аркадой вода срывалась в пропасть, и в арках виднелся далёкий берег с белыми домами. В городе валил чёрный дым.

— Тишина! — Францеска вскинула руки.

Поверх платья она облачилась в королевскую небесно-голубую, как и её глаза, мантию с горностаевой оторочкой и с прорезями для рук. Рядом стоял Филавандрель, уже не в пижаме, а при параде, как подобает советнику королевы. Он стоял ко мне спиной, лицом к народу, и не оборачивался.

Гул голосов затих, остался только фоновый шум. Не моря — водопадов. Мелькнула тень, и Ида вместе с Дэвином присоединилась к королеве. Иорвета вытолкнули ко мне, и мы встали рядом, запачкав кровавыми подошвами девственно чистую мраморную плитку крыльца.

— Я собрала всех вас в связи с чрезвычайными обстоятельствами, — чародейка говорила негромко, но голос эхом, как на вокзале, разносился по площади. — Трагическими обстоятельствами!

Колокол ударил вновь. Францеска, прикрыв глаза, выжидала. В затухающем звоне из-за спины послышалось мерное жестяное раз-два. С крыльца стройной колонной спускались стражники. Я смотрела на Иорвета. Он чуть касался меня локтем и стоял, сгорбившись и глядя в пол. Повязка была пропитана кровью, глаза было не видно за кровоподтёками.

Синхронные удары по голеням, и мы с ним повалились на колени. Это привычно для меня — стоять на коленях перед эльфами. Фиона была бы рада.

— Мы живём в бурное, противоречивое время, — Францеска заговорила опять. — Каждый из нас жаждет стабильности, мира, спокойствия…

С глухим стуком стражники раскачивали и ударяли в дверь колокольни бревно. Остальные цепочкой растягивались вокруг площади.

— Наша жизнь неразрывно связана с Дол Блатанна. Пока жива она — живы мы! Нам передали её наши предки — героические, несгибаемые, которые пролили кровь за то, чтобы у нас, Aen Seidhe, был свой клочок земли…

Я смотрела на Иорвета. Он поднял взгляд, и нет, в нём не было больше азартного огня, не было надежды. Было другое, чего я никогда не видела, и отчего страх пополз по жилам. Было спокойствие. И была смерть. «Иорвет, — шепнула я, разбитые заскорузлые губы не слушались, — Иорвет!»

— В это трудное время, когда только единство может помочь нам, враги не дремлют. Сегодня на нашу землю пришли с войной. На вашу Королеву было совершено покушение, и только чудо…

Бом-м-м! С кипарисов вспорхнули птицы. В верхнем ярусе окон, которые, как Пизанскую башню, опоясывали колокольню, мелькнуло смуглое лицо одного из эльфов Иолара. Он перегнулся через подоконник и всматривался в сторону гор. От стены у окна отскочила стрела стражника, эльф исчез внутри.

— Чудо хранило вашу Королеву! — Францеска молитвенно возвела очи небу.

Расфокусированным взглядом я скользила по беспокойной толпе и видела скоя’таэлей, которые, словно волки среди овец, затесались среди жителей города. Они отличались: луками за спинами, поношенными кафтанами, разномастной, надёрганной тут и там бронёй, тогда как долблатанцы по большей части лишь накинули верхнюю одежду поверх ночного платья. По краю возникло движение и стражники выхватили одного из наших. Толпа отпрянула, сжалась. Под руки скоя’таэля волокли в сторону.

— Они покусились на то, что мы отстояли дорогой ценой! Перед вами зачинщики, — Францеска повела рукой в сторону меня и Иорвета. — Я уверена, что покушение спланировано злой волей — волей той, кто ненавидит эльфов. Волей вот этой дхойне!

Колокол зазвонил вновь — яростно, истошно. За одним ударом следовал другой, голос Францески потонул в чистом серебряном звуке. Когда колокол затих, наступила гробовая тишина, и сверху, с балкона под самой крышей, высунулась тоненькая фигурка.

— Довольно слушать лживую патоку! — Верноссиэль кричала, и крик её отражался от стен. — Посмотрите на себя! Вы предали своих детей, вы предали нас! Мы вернулись, чтобы спросить — как поживает ваша совесть?!