Это было все, что мне было нужно.

— Отлично, — сказал я Сократу. «Возьмите лист бумаги, положите его в пишущую машинку и напечатайте это письмо Горбачеву».

Пока он клевал по клавиатуре, я задумался. Я не сомневался, что предложение агента напугает наших коммунистических лидеров, которые увидят за ним тень ЦРУ. Лично я был убежден, что американские спецслужбы тут ни при чем, во всяком случае, в данном конкретном случае. Тот факт, что Папандреу был готов лично вести переговоры о визите Горбачева, был достаточным доказательством. Конечно, Сократ планировал извлечь из этого дела выгоду, но ожидать другого мог только наивный человек. Советский Союз — едва ли не единственное место в мире, где предполагается, что сжигание нефти в полночь из чистой верности благородным делам — это нормально. Я мог бы долго взвешивать все «за» и «против», но был уверен, что он говорит правду и что его информацию нужно передать в Кремль.

Послание Папандреу, изложенное Сократом, произвело сильное впечатление. Это была мольба о помощи отчаявшегося человека, которая заканчивалась так: «Друг ищет вашей поддержки. Пожалуйста, не отказывайте ему. Мы умеем быть благодарными. Ваш визит в Грецию принесет стратегические выгоды Советскому Союзу». "

«Вы лично заинтересованы в утвердительном ответе Горбачева?» — спросил я Сократа.

«Для меня это разница между быть или не быть», — ответил он.

«Тогда вам придется ждать и надеяться». С этими напутственными словами я поспешил в кабинет.

О своем разговоре с агентом я сообщил Бычкову, но, к моему удивлению, он не заметил бюрократических рисков, заложенных в информации. Наоборот, он сиял, как только что отчеканенный серебряный доллар.

— Садитесь и немедленно натягивайте телеграмму, — сказал он с видом человека, только что перешедшего Рубикон.

«Вот это да», — подумал я и пошел в свой кабинет.

На этот раз информация, предоставленная Сократом, должна была пройти через греческую линию аналитической службы, которая и не догадывалась о его существовании как агента. Я составил телеграмму и добавил, что информация получена от самого Папандреу через доверенного агента. Мне оставалось только составить список адресатов, но тут у меня возникла одухотворенная мысль свалить ответственность на Бычкова.

— Запишите, — сказал он голосом, положительно резонирующим с трубными звуками и барабанной дробью. Начальнику разведки Шебаршину, первому заместителю начальника разведки Кирпиченко, заместителю начальника разведки Леонову, начальникам аналитической службы, службы активных мероприятий, управления внешней контрразведки, Пятого европейского отдела, Североамериканского отдела и Управления С [тайная разведка]».

Я так и сделал, и через десять минут телеграмма была отправлена за подписью Бычкова. На следующий день пришел ответ от аналитической службы.

В нем говорилось, что наша телеграмма полностью расходится со всем содержанием файла Папандреу и что информация, предоставленная нашим агентом, попахивает западной попыткой дезинформации. На самой телеграмме был комментарий начальника разведки Ше-баршина: «Это, вероятно, приведет нас к очень горячей воде».

Полный провал! Черный, как грозовая туча, Бычков зловеще глядел на меня, глаза его горели ненавистью, яростью и подозрением.

Полная катастрофа! Сократ был растением. И я был тем, кто завербовал завод. Шансов реабилитироваться практически нет. К старым подозрениям Андросова прибавились теперь новые подозрения, исходящие не от кого иного, как от самого Шебаршина. Теперь ничто не может меня спасти. Отдел внутренней контрразведки ни за что еще раз не даст мне вырваться из лап. С тем же успехом можно сыграть в русскую рулетку.

Таков был ход моих мыслей спустя три дня, когда я шел к заместителю начальника Управления РТ, чтобы ответить на вызов, переданный его секретарем. Я собирался услышать свой приговор. Как ни странно, я все еще был уверен, что сообщение Папандреу было подлинным. Эта уверенность принесла мне теперь много пользы!

Я безнадежно вздохнул и открыл дверь. Полковник Бычков вел себя загадочно. Веселый и самодовольно самодовольный, он расхаживал по комнате, издеваясь над Бересневым, угрюмо сидевшим в углу.

После некоторых предварительных обсуждений Бычков сказал: "Теперь о хорошем. Мы действительно почистили их часы!"

"Чьи часы?" — подозрительно спросил я.

"У всех!" — отрезал Бычков. — Назовите их: аналитическая служба, европейский отдел, наша афинская резидентура, американский отдел, даже сам Шебаршин — мы им в задницу вручили, всем!

"Что-то произошло?" Я не верил в чудеса и подозревал, что Бычков играет со мной какую-то злую шутку.

«Папандреу лично подтвердил, что он уполномочил Сократа вести переговоры о визите Горбачева в Грецию». Бычков остановился посреди комнаты и театрально указал вверх указательным пальцем. «И он сказал это не кому иному, как советскому послу в Афинах!» мой босс закончил триумфально.

— А как насчет всего нашего дела Папандреу? — спросил я с оттенком сарказма.

"Куча вздора!" — презрительно сказал Бычков. «Когда дерьмо попало в вентилятор, мы были единственными, кто был вне амбара. Подготовьте запрос на перевод Сократа в категорию ценных агентов».

— По чьему распоряжению? — осторожно спросил я.

— Выбросьте идиотские вопросы, — возразил Бычков. "Что такое ценный агент?"

«Человек, добросовестно работающий на КГБ, занимающий важный пост в высших органах власти и власти США или стран НАТО и предоставляющий важную информацию по первоочередным вопросам».