– Из-за неё всё, из-за Алёнки! – горестно, подумал он.

3

Время шло и терялось среди лесных троп и ветвей, а Никита всё стоял с дубом воедино, не в силах высвободиться из тугой верви. Тело ныло. К этому несчастью ещё и голод добавился, так назойливо, так некстати. Закрыл глаза Никита и стал ждать тот миг, когда настанет его последняя минута. И привиделась картина из прошлого. Как гулял однажды у реки. Ну, как гулял? В кустах ивовых хоронился, чтоб не заметил никто, что любуется он Алёнкой- купеческой дочкой. А она, не ведая того, ступала босыми ногами по кромке прибрежной, чуть подол сарафана приподняв над водой, а лицо, словно солнце в зеркало смотрится, и песня из малиновых уст её витала, как голос природы самой. Вспоминал Никита и звучал у ушей его голос благословенный. Но, то ли морок охватил, а может в сознание вернулся, услышал царевич голос иной, хрипловатый и бесцветный. Открыл глаза Никита и увидел, что крадётся среди дерев старичок наружности престранной. Маленький, хрупенький, ручонки, как тростинки, но корзинку с грибами крепко держит. Удивился Никита, но ненадолго. Ещё больше радость его была при виде живого человека.

– Эй! Эй, дедушка! – крикнул он. – Помоги, добрый человек!

Услышал старик, голос молящий и пошёл на зов. Чем ближе подходил, тем страшнее он казался Никите. Глазки маленькие, из орбит пучатся. Нос – не нос, а клюв ястребиный, точь-в-точь. Волосы дыборем, словно век эта кудель гребня не видела. Но страшиться не время было, выбираться из западни нужда во главе стояла. Подошёл старик и всплеснул сухоручками своими.

– Любомир! Братец мой названый! Что за беда с тобой приключилась, али напасть хворобая?

– Я не Любомир, дяденька. Я Никита. Помощи у вас прошу и на неё уповаю. – молил Никита, но старичок, точно не слышал. Ходит вокруг дуба причитая, а царевича как будто и не видит.

– Ох-ох-ох! Что же случилось, братец Любомир? Что за нарост, али прыщ на твоём теле богатырском образовался? Что это, хворь, али заговор ведьмин?

Тут не выдержал Никита слов нелицеприятных и бросил в лицо косматому:

– Я не нарост! Не прыщ! Я Никита, царский сын, между прочим!

– Царский сын? – удивился старичок.

– Да, он и есть!

– Это не того ли царя Ивана, что городом славным правит?

– Того, того! Развяжите меня дяденька, мочи уже нет стоять истуканом!

Воспринял мольбу старичок и освободил Никиту из пут разбойничьих. Выпутался царевич да первым делом платочек драгоценный подобрал и положил в карман, что ближе к сердцу.

– Спасибо, вам дяденька! Век не забуду помощи вашей. А как звать-величать спасителя моего?

– Леша. – ответил просто старичок.

– Леша? Это Алексей что ли?

– Нет, просто Леша. Ты лучше ответь, как оказался в моём лесу, да в таком неказистом положении?

– Что значит в твоём лесу? – удивился Никита.

– То и значит, мой это лес, я здесь хозяин. – твердил Леша.

– Как, ещё один? – не мог унять удивления Никита.

– Что это за, ещё один? Один-единственный! – как отрезал Леша, выставив перед носом Никиты кривой, как сучок палец.

– Ага, тот который меня к дереву привязал, тоже хозяином лесным назывался.

Забеспокоился Леша и спрашивает с прищуром:

– Кто такой? Как звать?

– Капитаном Сычом представлялся. Потряс он меня, как грушку. И деньги отобрал, и хлеб, и коня увёл. – кручинился Никита.

– Как отобрал? А ты зачем же отдал? Отстоять своё добро надо было!

– Да, не с руки как-то добро отстаивать, когда к спине дерево привязано, а вокруг дюжина разбойников с саблями!

– Так, что же этот Сыч не один был?

– Банда целая их, по лесу твоему разбойничают, а ты и не чуешь!? Что ж ты за хозяин такой?

– Вообще-то чую. – задумался Леша, как будто даже принюхиваться начал – С самого дня Аграфены Купальницы чую. Только думал, от людей, что на реку ходить стали, этот дух. А оно во, как обернулось. А куда ушли-то они?

– Леший его знает! – ответил Никита.

– Нет, я не знаю. – сказал Леша. – А тебя самого-то, как занесло в эти края?

– Я Никита, царский сын иду мир посмотреть и судьбу отыскать!

– Ах, так? – вздохнул Леша – А что ж в родной стороне всё уж повидал? И не уж-то судьбы по сердцу не нашлось? – прищурил Леша снова свои глазки и смотрит так, словно душу читает. Оробел Никита.

– Нет, нет по мне судьбы. – ответил он, опустив глаза, а Леша только вздыхает на его слова.

– Не ладно начался твой путь, может вернуться в пору?

– Как же я вернусь? Как собака побитая. Как объясню, что коня и того не уберёг. – сетовал Никита.

– Ну, хочешь, корзину мою возьми, скажешь за грибами ходил.

Послушал слова эти Никита и уж обидеться хотел. Но Леша так расплылся в улыбке, так рассмеялся, и ничего кроме добра светлого в лице Никита не видел. Улыбнулся в ответ и сказал:

– Нет. Нет мне дороги назад. Решил я крепко накрепко, потому пойду дальше.

Засмеялся Леша, хитро, но добродушно.

– Смотрю на тебя царевич и отца твоего вижу. Такой же мятежный был.