«Плевал я на твое предупреждение, гнида легавая», — думал Иголкин. Наш герой в те времена воспринимал мир в образах лагеря. Соответствующей бывала и словесность, в которой воплощались мысли. Случалось, что слова, позорящие его человеческое достоинство, непроизвольно слетали с уст.

Распоряжение участкового, поддавшись чувству протеста, Василий игнорировал, но слово Татьяны было закон. Иголкин отправился в институт.

В кармане у бывшего студента, помимо недавно прописанного паспорта с записью в графе «Социальное положение» — «рабочий» и случайно не изъятой при аресте зачетной книжки с отметкой о сдаче экзаменов за три первых семестра, лежала справка об освобождении из лагеря. Она свидетельствовала, что Василий Иголкин, осужденный по делу МГБ СССР по статье 58.10 часть I, 58.11 УК РСФСР к лишению свободы на 5 лет и отбывавший наказание в Сверхлаге, освобожден согласно Статье I Указа Президиума Верховного Совета СССР от 27.03.53 со снятием судимости и следует к избранному месту жительства в город Москву. В справке также указывалось, что В. Иголкину выданы билет для проезда по железной дороге до станции Москва в общем вагоне стоимостью 195 рублей 60 копеек, деньги на питание в пути 13 рублей 40 копеек, продовольствие на 3 суток и возвращено личных денег 307 рублей 07 копеек. В графе: «Выдано денежное пособие в сумме… рублей» прописью стояло слово «нет». Помимо личной подписи начальника Сверхлага полковника Чеченева и гербовой печати с надписью «Четвертое отделение Сверхлага МВД СССР», справка была засвидетельствована подписями начальника Медного Рудника подполковника Отвратного, начальника отдела (части) и секретаря тюрьмы капитана Телескопова и начальника финчасти младшего лейтенанта Черноса. В справке имелась также собственноручная подпись В. Иголкина, а отметки о выдаче денег и продуктов по пути следования и подпись лица, производившего выдачу, отсутствовали.

Бывшему студенту казалось, что такая солидная справка, снятие судимости и наличие зачетки решают все проблемы.

«Через час я опять буду студентом», — не сомневался Василий.

Впереди, на левой стороне улицы, по которой шел Иголкин, маячило массивное церковное здание. В лихолетье 20—30-х годов борьбу с религией проводили не только путем искоренения религиозных предрассудков в сознании людей, но и чисто физическими методами. Уничтожали церковные книги и утварь, облачения священнослужителей и их самих, разрушали церковные здания. Храмы, которые не успели разрушить, заколачивали, а которые не заколотили, отводили под хранилища. Это было самое простое решение: в здание укладывали что-нибудь такое же ненужное для эпохи, как и сама церковь, вешали замок и забывали. Реже встречались церкви-склады, церкви-фабрики, церкви-мастерские, церкви-цеха и церкви-клубы. Церковь-хлев и церковь-конюшня попадались редко. Снижающееся поголовье скота не позволяло развернуться в этом направлении. После описанных нами событий, но еще до гонений на водку и пиво один из храмов, бывшая церковь Божьей Матери, которая некоторое время была церковью-кинотеатром, функционировала как пивной бар. Иголкин в свои зрелые годы посещал ее. Однажды молоденький официант сказал, подавая пиво:

— У нас теперь лучше, чем раньше!

Иголкин поинтересовался:

— А что было раньше?

Официант ответил:

— Раньше было кино, а теперь — пивко!

Ответ официанта Василию понравился. Их вкусы сходились.

Но ответ на следующий вопрос: «А что было до кино?» — разочаровал. Официант не знал, что находилось до кино в том помещении, по которому он двигался теперь с пивными кружками. Религиозный дурман из бессмертной души молодого человека был полностью выветрен.

Массивное культовое здание, которое виднелось впереди на тихой московской улице и куда направлял свой путь Василий — бывшая церковь Божьей Матери взыскания погибших при женском коммерческом училище, имело особое предназначение. Это была церковь-вуз, В храме теперь размещалась альма-матер Василия Иголкина — Государственный институт экономических проблем. Иголкин поступил в церковь-вуз в 1949 году не по призванию, а в силу неблагоприятных обстоятельств. Они восходили еще к школьным годам будущего узника Сверхлага.

В 10-м классе средней школы зимой 1947/1948 года Василий, как и большинство его сверстников, превратился из подростка в юношу. Десятиклассники в большинстве своем были чисты, восторженны, наивны и верили в справедливость, разум и торжество правды. Они не сомневались, что самые заветные мечты человечества воплотились в жизни их страны. В ней свершилась Великая Октябрьская социалистическая революция и было построено социалистическое общество. Советская держава победила в Великой Отечественной войне и, воспрянув от послевоенной разрухи, вступала в коммунистическое прекрасное. Эти вчерашние дети с удивлением смотрели на открывающийся перед ними широкий мир и хотели познать и охватить его просторы. В этом стремлении Василий особенно сблизился с тремя одноклассниками, всегда державшимися вместе и прозванными за это Атосом, Портосом и Арамисом.

В своей действительной школьной жизни друзья Василия и он сам занимались другим. Поддавшись влиянию растленной идеологии Запада и возненавидев советскую действительность, они вынашивали зародившиеся в их преступных душах злодейские планы реставрации капитализма. Они слушали вражеские радиоголоса, преклонялись перед Западом, очерняли нашу прекрасную советскую действительность, рассказывали гнусные политические анекдоты, распространяли клеветнические измышления, пресмыкались, клеветали, юродствовали, лили грязь, смердели и разлагались. Четыре десятиклассника не догадывались о своей второй преступной жизни. Ничего не знали об этом и соответствующие органы.

Окончив школу и получив в 1948 году аттестат зрелости, четыре товарища поступили в вузы, кто по своему действительному, а кто по мнимому призванию и по сиюминутному влечению — Василий и Портос в Государственный институт международных проблем, Атос на факультет физики, а Арамис на факультет юриспруденции. Став студентами, бывшие школьники заметно повзрослели. У них появились устойчивые интересы, окрепла тяга к знаниям. Расширился круг знакомств, определились привязанности. Отношение к подругам стало серьезнее и ответственнее. Все они хорошо учились и жадно впитывали знания. Вчерашние мальчишки включились в когорту людей, составляющих гордость страны, ее национальное достояние. Они могли стать созидателями, строителями, учеными. Но компетентные органы считали иначе.

В дальнейшем на следствии выяснилось, что Атос, Портос и Арамис, окрепнув в звериной злобе к советскому строю, создали преступную группу. Василий примкнул к ним. В шизоидном бреду обвинения мальчики не только активно занимались антисоветской агитацией и подумывали о реставрации капитализма, но и вынашивали злодейские планы развязать террор против руководителей нашей родной коммунистической партии и правительства и в своем сокровенном намерении посягали на жизнь самого любимого и мудрого вождя всех времен и народов И.В. Сталина. Определилось политическое лицо этих выродков. Оказалось, что Атос был эсером, Портос — кадетом, а Арамис тяготел к монархистам. Василий склонялся к фашизму. Об этом неопровержимо свидетельствовало его пожелание, сделанное в кругу друзей, о котором стало известно следствию: Интересно было бы прочесть выступления Муссолини. По-своему это была яркая личность, новый Цезарь, обаянию которой подвергся даже Лион Фейхтвангер.

Заговорщики и их сообщник продолжали оставаться в неведении о глубине своего падения, об определившемся антисоветском политическом лице и о преступных планах. Но в октябре 1948 года органы уже знали об опасности, которая грозила Советскому государству со стороны четырех юнцов. Возмездие неотвратимо. Разоблачить преступников помогли настоящие советские люди, совмещавшие свои основные занятия с работой внештатных осведомителей. Среди энтузиастов-доносчиков Василий выделял двух — своего одноклассника Юрия Алтухова и более старшего по возрасту студента-биолога Бориса Веперенцева, товарища Атоса.