Поскольку девочка упорно молчала, агент подумала, что она не понимает по-испански. По-видимому, она говорит только на языке майя; женщина потратила несколько драгоценных минут, прежде чем до нее дошло, что девочка прекрасно понимает испанский язык, но у нее трудности с речью, тогда она дала задержанной бумагу и карандаш, чтобы та могла ответить на вопросы; дай-то бог, чтобы несчастная умела писать; большинство детей, доставляемых в Центр временного содержания, никогда не посещали школу.

— Как тебя зовут? Откуда ты? Есть ли у тебя здесь родственники?

Эвелин красивым почерком написала свое имя, название своей деревни и своей страны, имя матери и номер ее телефона. Агент с облегчением вздохнула:

— Это многое упрощает. Мы позвоним твоей матери, чтобы она приехала за тобой. Тебя отпустят с ней на какое-то время, пока судья не вынесет решение по твоему делу.

Эвелин провела в Центре временного содержания три дня, ни с кем не разговаривая, хотя ее окружали женщины и дети из Центральной Америки и Мексики. Многие были из Гватемалы. Дважды в день у них была еда, для самых маленьких молоко и памперсы, а еще раскладушки и солдатские одеяла из военных запасов, вещь крайне необходимая, поскольку кондиционеры поддерживали в помещении зимнюю температуру, отчего многие простужались и кашляли. Это был перевалочный пункт, здесь никто не задерживался надолго, всех старались перевести в другие места как можно быстрее. Детей, у которых были родственники в Соединенных Штатах, передавали таковым, не слишком тщательно наводя справки, поскольку не хватало ни времени, ни персонала, чтобы заниматься каждым случаем отдельно.

За Эвелин приехала не Мириам, а мужчина по имени Галилео Леон, который представился отчимом девочки. Она понятия не имела, кто он такой, и твердо решила с ним не ехать, так как слышала, что сутенеры и торговцы людьми охотятся за малолетними. Иногда детей вызывались забрать совершенно незнакомые люди и увозили их, просто подписав бумагу. Служащему центра пришлось позвонить Мириам, чтобы прояснить ситуацию, и тогда Эвелин узнала, что у матери есть муж. Очень скоро выяснилось, что, кроме отчима, у нее имеются два сводных брата, четырех и трех лет.

— А почему мать не приехала за девочкой? — спросил у Галилео Леона дежурный офицер.

— Потому что она может потерять работу. Не думайте, что для меня это очень просто. Я лишился заработков за четыре дня из-за этой малявки. Я что, маляр? Я художник, и мои клиенты не ждут, — ответил мужчина заискивающим тоном, что никак не вязалось с его словами.

— Мы передаем вам девочку под презумпцией достоверного страха [41] . Вы понимаете, что это значит?

— Более или менее.

— Судья должен решить, были ли вескими причины, по которым девочка покинула свою страну. Эвелин должна конкретно и убедительно обосновать свой страх, доказать, например, что на нее напали или угрожали ей. Вы увозите ее на свободу под честное слово.

— Надо платить залог? — встревожился мужчина.

— Нет. Это номинальная сумма, которая заносится в книгу, но мигрант ее не платит. На адрес матери вам пришлют по почте уведомление, когда надо будет явиться в суд по делам иммигрантов. До заседания с Эвелин поговорит чиновник по вопросам предоставления убежища.

— Адвокат? Но мы не сможем заплатить… — сказал Леон.

— Система немного буксует, поскольку огромное количество детей просят убежища. В действительности меньше половины получают юридическую помощь, но если такое происходит, то это бесплатно.

— Мне говорили, что за три тысячи долларов это можно устроить.

— Так говорят дилеры и мошенники, не верьте им. Ждите судебного уведомления — это все, что вы должны делать в настоящий момент, — добавил офицер, показывая, что разговор окончен.

Он сделал копию водительских прав Галилео Леона, чтобы подшить ее к делу Эвелин, — мера почти бесполезная, поскольку центр был не в состоянии отследить каждого ребенка. Он наскоро попрощался с Эвелин; его ждали в этот день другие подобные дела.

Галилео Леон родился в Никарагуа, в восемнадцать лет нелегально эмигрировал в Соединенные Штаты, но получил вид на жительство, попав под амнистию 1995 года. Из-за лени он не пошел по инстанциям, чтобы оформить гражданство. Он был маленького роста, немногословный и вечно чем-то недовольный; на первый взгляд он не внушал ни доверия, ни симпатии.

Первую остановку они сделали в «Уолмарте», чтобы купить одежду и туалетные принадлежности. Девушке показалось, что это сон, когда она увидела огромный магазин с бесконечным множеством товаров всевозможных размеров и разных цветов, настоящий лабиринт проходов, заполненных до краев. Испугавшись, что потеряется здесь навсегда, она крепко ухватилась за руку отчима, который ориентировался, словно опытный разведчик, так что привел ее прямо в нужный отдел и сказал, чтобы она выбрала себе белье, футболки, три блузки, две пары джинсов, юбку, платье на выход и туфли. Хотя Эвелин было почти шестнадцать лет, ее размеры были как у американской девочки лет десяти-двенадцати. Смущенная и растерянная, она решила выбрать самое дешевое, но, не понимая местных цен, задерживала процесс.