— Мелкие выблядки! — выругался пес.

Мы свернули в хвойный лес, чтобы скрыться от чужих глаз, потому как здесь были, как на ладони.

Пройдя метров пятьсот вдоль реки под густым покровом елей, я увидел кровавые проталины на снегу. Совсем свежие. И следы адских тварей, примерно с десяток рыл топтались здесь. Их следы вели в гору. А мы сейчас находились у ее подножья.

— Хозяин, позволь мне вырвать их кадыки?

— С чего такая неприязнь к ним? Ты же вроде как сам оттуда.

— Они из верхнего мира. В них нет ни чести ни совести.

Слышать такое от адской же собаки было удивительно. А еще верхний мир…

Но разговоры сейчас были не к месту, мы медленно поднимались в гору по узкой тропинке.

Поднявшись на первый уступ, я услышал голоса этих отродий. Они разговаривали на знакомом мне языке, что было вполне ожидаемо. В одном из трактатов об Аде говорилось, что язык для всех един, и в подземном мире все понимают друг друга.

Как же мне не хватает сейчас туманника, чтобы подобраться к ним под доспехом невидимости. С грустью вспомнил о погибшем друге.

Оставив Стива под прикрытием отвесной скалы, я двинулся дальше. Сейчас мое оружие — скорость. На нее я и делал ставку в грядущей битве.

Звуки становились все ближе, слышалось потрескивание сухих дров и веселое гиканье адских тварей. Им было весело. Что ж, пора с этим кончать.

Когда до грота оставалось пара десятков метров, я запустил пелену времени и под ускорением ворвался в их лагерь.

Вначале я оторопел, увидев мерзких отродий: они смотрелись аутентично, как истинные жители преисподни. В точности повторялось описание Астая: носы-пятаки, рога, хвосты, как у меня, «сатанинское я отродье», на ногах копыта. Они были небольшого роста: метра полтора в высоту. Из примечательного — шерсть на всем теле и острые когти, о которых не упомянул Астай.

Я перемещался от одной мерзкой твари к другой. Быстрыми, колющими движениями, вонзал острие копья в податливую плоть противника и забирал их жизни.

Когда я подозвал Стивена, он очень расстроился и попросил в следующий раз не лишать его радости битвы.

Теперь я мог более детально рассмотреть поверженных мною тварей. Хмыкнул: «Обычные мешки с костями, как выражается мой собак». Тогда почему мрут люди? Все дело в количестве. Астай сказал, что с каждым разом из портала их появляется все больше.

С грустью посмотрел на копье. Мягкий металл пришел в негодность, и медный наконечник сломался. Но решение проблемы пришло мгновенно. Оценив когти тварей и надрезав ими кусочек ткани, пришел к выводу, что коготь вполне может заменить медь.

По прочности он был сопоставим со сталью, а острие легко разрезало плоть и оставляло глубокие отметины на дереве.

Согрев онемевшие руки над костром, пошел шерстить дальше. Грот был огромен и неприступен. В него не попадали осадки, и не проникал ветер. Температура немного выше, чем снаружи.

Твари жарили мясо. Удивительно! Почему не ели сырым. Впрочем, Стив тоже старался питаться не абы чем.

В глубине грота я обнаружил несколько тушек косуль. Обрадовавшись удачной «охоте», связал их воедино и уложил на сосновые ветки, как на сани. Всего насчитал шесть тушек по двадцать пять-тридцать килограммов.

— Бурлака бы нанять, — горестно вздохнул я и впрягся в ношу.

— М?

Стив явно не понял отсылки к знаменитой картине, которую напишут лет эдак через десять тысяч.

Но не успел я ступить и шагу из грота, как из-за камня вынырнули два таких же адских отродья, что я недавно убил. За плечами у них были перекинуты связки тушек зайцев.

Стив ринулся в бой первым, но я его опередил, запустив пелену времени и с ходу вырубив ошеломленных нашим появлением адских отродий.

Довольный собой, связал их по рукам и ногам, и наказал Стиву не трогать вновь испеченных бурлаков.

— Хозяин, дай мне вырвать их сердца! — порывался Стивен разобраться с мерзкими тварями.

— А кто мясо повезет? Ты?

Хитрая морда все верно поняла, но рычала еще долго.

Придя в себя, твари разразились такими ругательствами в мой адрес, что я на минутку застыл, переваривая всю эту пошлость.

Пришлось врезать пару раз по пятакам, чтобы они замолчали. Но истинно помог облик хронума.

Паршивцы склонились передо мной, и начали слезно умолять не высасывать их жизни. Честно говоря, я удивился этому. Одно дело — высасывать людские жизни, проводя им исповедь, другое — не думал, что этот фокус может сработать с адскими выродками.