– Итак, прошу вас, Геннадий Александрович, обсудить с Ниной Ивановной вопрос о незамедлительной передаче дел в институте Анисимова. Что же касается Якутского научного центра, то жду вас в понедельник с утра, когда нас посетят по этому вопросу партийные руководители Якутии. Вам теперь придется работать с ними. Поймите, я верю в вас прежде всего как в незаурядного ученого.

Ревич поднялся. Нина Ивановна тоже встала, но президент снова усадил ее, любезно провожая Ревича до дверей кабинета.

Идя к своей автомашине, где вышколенный шофер открывал перед ним дверцу, чего никогда не делал при Анисимове, Ревич внушал себе, что возвращается с признанием своих заслуг и уже близкими теперь академическими званиями, за которые, правда, придется заплатить работой на периферии. "Но по счетам надо платить! Однако ничего! Аэрофлот выручит".

И ехал в институт Ревич вполне успокоенный, не позаботясь о том, как доберется из Академии наук Нина Ивановна. Важно иметь в жизни единую стратегическую линию, а тактика... тактика может быть различной в зависимости от обстоятельств.

Но блаженная золотая улыбка с лица Геннадия Александровича слетела бы, знай он, что все детали сегодняшнего разговора с президентом были обсуждены им по радио с академиком Анисимовым, находящимся в Антарктиде на ледоколе "Ильич".

Глава девятая

ДАР СЧАСТЬЯ

В полярную полночь, в "ясный лунный день", когда в середине антарктической зимы полная луна всходила в дневные часы, академик Николай Алексеевич Анисимов женился на Аэлите.

На ледоколе отпраздновали это событие шумно. Гремело радио, лучи прожекторов отплясывали в небе так же, как участники экспедиции на палубе. Космонавт Федор Иванович запустил запасную ракету торможения, которую не использовал в космосе. И она умчалась на огненном хвосте к звездам, на время став одной из них.

Аэлита светилась счастьем. Ей трудно было представить себе, что этот былинный богатырь с лицом мыслителя, сбривший себе бороду и помолодевший лет на двадцать, - ее муж!..

Анисимов же, кроме юношеской радости, ощущал и безмерную благодарность к той, которая дважды самоотверженно прилетала к нему, чтобы спасти его, и теперь стала его женой. Анисимов был твердо убежден, что любовь возникает у человека помимо воли и расчета, она зарождается как бы в подсознании, а потому неуправляема и необъяснима. И должно быть, верно будет сказать, что "любят не на шутку лишь без помощи рассудка". И он любил именно так.

Рассудок, вмешиваясь в его любовь, до сих пор сковывал и угнетал. И только теперь, когда все "разумные оковы" были отброшены, Николай Алексеевич ощутил в себе рядом с Аэлитой неизведанную внутреннюю свободу и небывалый взлет всех своих способностей, какого не знал и в молодые годы. И он был счастлив.

Оставаясь наедине, они с Аэлитой любили вспоминать все то, что сблизило их.

– Ты помнишь мои стихи о памяти сердца?
– как-то спросил Николай Алексеевич.

– Из-за которых я плакала, когда ты ушел?
– И она прочитала:

Грустный мир воспоминаний.

Все они, как в речке камни,

Зыбкой тенью в глубине

Лежат во мне,

На самом дне...

и они кончались:

Но ты со мной, всегда со мной.

– Теперь ты всегда со мной.

– Да. Но тогда это было не обо мне.

– Тени исчезают в темноте, - задумчиво сказал Николай Алексеевич. И через некоторое время добавил: - А ты знаешь, перед самым отъездом в Антарктику мне привелось выступить в устном журнале перед ленинградцами, в Доме культуры на Васильевском. Звал добровольцев в Город Надежды. Были еще музыканты, поэты. И я услышал стихи, перекликавшиеся с моими...

– Что это за стихи?

– "Озеро памяти". Я помню несколько строк:

Вот озеро. Оно слилось из слез,

Из радостей, надежды, ликований.

Горячие ключи воспоминаний

В него текут из-под корней берез.

– Как хорошо!
– прошептала Аэлита.

Как мягки, как расплывчаты края.

Где ямы, круговерти и обрывы?

Лишь лилии осенние красивы

Над медленным потоком бытия*.

______________ * Люд мила Щипахина. "Озеро памяти."

– Лилии удивительно пахнут. Осень? Кто написал это?

– Одна поэтесса. Я познакомился с нею.

– Поэтесса?
– Аэлита отодвинулась.
– Я так и думала. Честное слово!

– Она подарила мне свою книжечку под названием "От мира сего". Я прочитал и не удержался от каламбура:

В стихах, подаренных Людмилой,

В прелестной книжке "От мира сего"

Прекрасен мир, и люди милы,

Но сама она - не от мира сего.

– Очень мило, - поджала Аэлита губы.

Она представила себе, как ее Николай Алексеевич дарит эффектной блондинке (почему-то она такой вообразила себе поэтессу) свой каламбур, а та нежно целует его за это. И неожиданно для себя она всхлипнула.