— Ты-то куда лезешь, чокнутый! — крикнули из толпы.

Спиноза молча повернул назад.

После долгих блужданий он очутился на берегу. Схватил за ствол ружье и бросил его в море. Потом растянулся среди перевернутых вверх дном лодок и тотчас уснул.

И вот какой сон ему приснился.

На парковой танцплощадке стоял космический корабль. Он был похож на огромный волчок, и его блестящая поверхность отражала свет фонарей. Вдруг в корабле образовалось отверстие, оттуда выступила лестница, и по ней кто-то спустился вниз. Коснувшись ногами земли, пришелец легко подпрыгнул и пошел по аллее. Он был тщедушный и приземистый, глаза у него были круглые, вылезающие из орбит. Он не шел, а скакал, как кузнечик, едва касаясь земли носками.

Тут появился и Спиноза.

— Где ты пропал?! — кинулся ему навстречу пришелец. — Мы тебя ждем не дождемся.

— А мы, правда, полетим? — сказал Спиноза.

— Ты настоящий Фома Неверующий, — упрекнул пришелец, — давай быстрее, а то уже рассвело.

Они вскарабкались по лестнице, подняли ее за собой, дверь закрылась, и корабль медленно двинулся, бесшумно набирая высоту. Поравнявшись с верхушками кипарисов, он, рассыпая искры, скрылся из глаз.

— Вставай, приехали! — Кто-то пнул Спинозу ногой.

Он открыл глаза, но не сразу пришел в себя. Потом тот, кто разбудил его, чиркнул спичкой и закурил. По очкам Спиноза узнал заместителя начальника милиции.

Вечером в ресторане собралась уйма народу. Кроме туристов и постоянных клиентов из местного населения, здесь была вся труппа лилипутов, цирк давал банкет в честь окончания гастролей. Духу солидно прохаживался между столиками, заложив руки за спину. Он себя чувствовал героем — ведь это он нашел ребенка! — и вел себя соответственно. Если раньше он не отказывался пропустить с клиентами стаканчик-другой, то теперь вежливо отклонял многочисленные приглашения. Духу увлекся своей новой ролью и держался так, словно вся публика собралась исключительно ради него, Несколько раз он подходил к оркестрантам:

— Веко не приходил? — спрашивал.

— Не появлялся, — отвечали ему.

— Поглядите только на этого шалопая, — с улыбкой покачивал головой Духу.

Доброе дело, пусть даже совершенное невольно, настраивает человека на миролюбивый лад и направляет его к новым благодеяниям.

«Куда подевался мальчишка?» — думал встревоженный Духу. И эта тревога, прежде не ведомая ему, приятно щекотала нервы. Главное, он сам себе ужасно нравился.

Играл оркестр.

Пела Лили.

Неожиданно Лили увидела свою мать.

Сначала почувствовала чей-то упорный взгляд» оглянулась и встретилась с горящими глазами четырнадцати-или пятнадцатилетнего подростка.

«Молодец» Ромео!» — подумала Лили и тут увидела свою мать, которая сидела за тем же столиком, рядом с подростком. Кроме них, за столом сидел седой, представительный мужчина и длинноволосый мальчик, совсем ребенок.

Мать разрезала мясо на своей тарелке и что-то говорила. Она скорее походила на старшую сестру этих ребят, чем на мачеху. Мужчина встал из-за стола и что-то сказал. Мальчик радостно захлопал в ладоши. Мужчина вышел из ресторана. Лили видела в окно, как он подошел к легковой машине, открыл дверцу, достал из машины какой-то пакет. Потом снова запер дверцу ключом и направился к ресторану. Остановился, словно что-то забыл, вернулся к машине, подергал дверцу, проверяя, закрыта ли она, пнул переднее колесо погон, нагнулся, заглянул под машину и снова направился к ресторану. Подойдя к столику, он достал из пакета инжир и аккуратно выложил на тарелку. Выкладывал осторожно, как только что вылупившихся цыплят. Жена улыбнулась ему и поправила рукой прическу. Мужчина разгладил пакет, сложил его и спрятал в карман пиджака. Старший мальчик опять посмотрел на Лили, и вслед за ним повернулась к ней мать. Глаза у нее расширились, улыбка застыла на лице. Они смотрели друг на друга, пока Лили не кончила песню. Потом Лили спустилась с эстрады и пошла к выходу. Она чувствовала, что мать смотрит ей вслед.

Лили давно ее не видела, но не разволновалась. Минутную радость загасил гнев: ишь как сладко воркует! Спустя столько времени увидеть свою мать беспечной и смеющейся было неожиданностью. Мысленно она все время слышала рыдающий голос матери: «Прости меня, прости!» И представьте себе, несчастную, измученную угрызениями совести мать она жалела. А эта женщина, в которой не было и следа грусти и раскаяния, которая уверенными спокойными движениями распределяла мясо и фрукты, была чужой.

У Лили сердце подступило к самому горлу: «Она не помнит обо мне».

Лили стояла в коридоре. Она знала, что мать непременно выйдет и отыщет ее. И в самом деле, очень скоро она увидела мать, которая вышла в коридор и оглядывалась по сторонам.

Лили вошла в туалет, она чувствовала, что матери не очень хочется показываться сейчас с ней вместе.

— Мы остановились поужинать по дороге в Гагры, — сказала мать.

— Курить будешь? — спросила Лили, протягивая пачку сигарет.

— Ты похудела, — мать достала из пачки одну сигарету, сразу переломила ее пополам, но не выбросила, а продолжала держать в руке.

— Нравится, как я пою? — спросила Лили, заталкивая обратно в пачку сигарету, которую собиралась закурить. Ей вдруг показалось неудобным курить в присутствии матери.

— Я не знала, что ты здесь, — сказала мать.

«Сейчас заплачет», — подумала Лили.

Она отвернулась и посмотрела в окно. Чувствовала, что еще немного — и она не выдержит, кинется матери на грудь, будет целовать ей руки, лицо, шею, закричит так, что задрожит земля: «Не уходи, не уходи!»

— Ты очень красивая! — проговорила она совсем тихо.