Имея большую территорию, малонаселенная Аргентина была открыта для иммиграции, особенно из Европы, так как выходцы из Старого Света имели, как правило, более высокий уровень образования, нежели местное население. Не случайно аргентинский историк Ф. Луна отмечал, что «иммиграция и образование стали основами новой Аргентины»30. К началу войны значительная часть населения состояла из европейских иммигрантов, благодаря которым население страны выросло с 1,2 млн человек (в 1860 г.) до 7,8 млн (в 1914 г.)31. Менее образованные иммигранты тоже были очень нужны как рабочая сила в сельском хозяйстве и промышленности. Благодаря им аргентинская экономика успешно развивалась.

Таким образом, к началу XX в. Аргентина вошла в систему мировой торговли. Получая большие доходы, она смогла построить новые города (в том числе Ла-Плата), железные дороги и многое другое. Как пишет Ф. Луна, «вскоре об Аргентине начали говорить как о новом Эльдорадо»32. Такую же точку зрения высказывают и другие авторы, называя Аргентину начала столетия «очень богатой и образованной»33. Не случайно в Европе стала популярной фраза «богат, как аргентинец»34. Английский исследователь А. Билл идет еще дальше. Он считает Аргентину того периода одной из самых развитых стран мира и называет ее «Соединенными штатами Южного полушария», а Буэнос-Айрес — «Парижем Южного полушария»35. Однако эту позитивную картину омрачала зависимость от Великобритании, которая господствовала в аргентинской экономике, существенно ограничивая ее возможности36.

Приход к власти на смену консерваторам радикальной партии во главе с И. Иригойеном стал важным этапом в истории Аргентины. Являясь борцом за демократию, национальный суверенитет и обновление страны, Иригойен выступал за мирное решение назревших проблем. Об этом он писал в 1923 г. в своей книге «Моя жизнь и моя доктрина»37. Иригойен осуществил ряд социально-экономических реформ, отвечавших интересам страны. Были отстранены от власти консерваторы, проведены меры по утверждению демократических правовых норм, стимулированию национальной экономики и системы образования. Профсоюзы получили право на свободу деятельности. После подавления активных выступлений рабочих был удовлетворен ряд их требований. В то время сделать это было очень нелегко. Слишком велико было влияние и сопротивление старой когорты консерваторов38.

Придя к власти, правительство радикалов сразу же осудило Первую мировую войну и подтвердило провозглашенную прежним правительством политику нейтралитета. В первые годы эта позиция поддерживалась как сторонниками президента внутри страны, так и англичанами, для которых Аргентина была важным источником поставок.

Аргентине того периода в последнее время посвящены работы многих ученых из разных стран. Можно назвать, например, немецкого исследователя из Штутгарта Т. Фишера, его соотечественника профессора Института латиноамериканских исследований в Берлине С. Ринке, уже упомянутых французского историка О. Компаньона, профессора Университета Восточной Англии А. Билла, а также российского историка В.П. Казакова и ряд других авторов39. Особый интерес представляют работы современного аргентинского историка Э. Санчеса40, который тщательно исследовал события Первой мировой войны и их восприятие аргентинским обществом. В 2012—2017 гг. исследователь опубликовал несколько серьезных работ на эту тему41. Ученому удалось показать отношение его родины к Первой мировой войне, проанализировать общественные настроения того периода и подробно осветить трудности, которые испытывала Аргентина в 1914-1918 гг.

Аргентинское общество было потрясено началом войны в Европе и возмущено неожиданной немецкой оккупацией Бельгии. Этой проблеме Э. Санчес посвятил две статьи42. Все помнили, что существовал международный договор, установивший нейтралитет Бельгии на случай возможного военного конфликта. Не считаясь с этим, 4 августа 1914 г. немецкие войска вторглись на бельгийскую территорию. Аргентинцам, как и европейцам, это казалось недопустимым. Предполагалось, что немецкие войска только пройдут через Бельгию. Однако вскоре стала поступать информация о зверствах, совершенных немецкими солдатами против бельгийцев, а также поляков и гражданского населения приграничных провинций Франции. По сообщениям аргентинской прессы, за относительно короткий период с 5 августа по 21 октября 1914 г. было совершено около 6500 казней. Немецкие войска безжалостно грабили местное население. На оккупированных территориях пылали пожары. Стали известны многочисленные случаи изнасилования женщин немецкими солдатами, а также использования гражданских лиц в качестве живого щита в ходе военных операций. Осуществлялись массовые депортации мирного населения для принудительных работ в Германию. Поступали данные и об огромном количестве разрушенных немцами и их союзниками зданий, считавшихся историческим наследием человечества, в том числе крупнейших библиотек Европы43.

20 августа 1914 г. немецкие войска вошли в Брюссель, в котором жил аргентинский писатель и журналист Роберто Паиро. Он не покинул страну и стал свидетелем всего происходящего, отразив это в своих многочисленных хрониках. Как пишет Э. Санчес, составленные Паиро хроники представляют собой наиболее документированные записи о нарушении Германией бельгийского нейтралитета. Кроме того, их автор фиксирует и осуждает все преступления немецкой армии44. Его хроники публиковались в аргентинской прессе, оказывая сильное влияние на жителей страны и еще больше настраивая их на поддержку Антанты. Жестокость противостояния между цивилизацией и варварством, которого никак не ожидали от Европы, возмутила аргентинцев, привыкших преклоняться перед ней, заставив задуматься о собственной значимости.

Начало войны встревожило аргентинское общество и раскололо его на три группы: одна часть поддерживала страны Антанты (союзофилы), другая симпатизировала Германии (германофилы), а третья старалась сохранить нейтральную позицию, чтобы не усугублять ситуацию в стране и не обострять отношения в обществе (нейтралисты). Все они с нетерпением ожидали свежих новостей с полей сражений. Однако получить эти новости оказывалось нелегкой задачей. В стране издавалось много газет и журналов различных политических направлений, но все они столкнулись с одинаковыми трудностями, вызванными техническими возможностями передачи информации через океан. Развернулась настоящая коммуникационная и информационная война. Именно этой проблеме и посвятил свою статью Э. Санчес45. Проанализировав содержание газет, издававшихся в Буэнос-Айресе, автор сумел объективно осветить роль европейских информационных агентств в Аргентине и их влияние на местное общественное мнение.

Передовые страны Европы еще в XIX в. начали проводить подводные кабели для установления телеграфной связи с отдаленным континентом. Строительство глобальной системы СМИ началось в 1860 г. и продолжалось до 1930 г. Налаживание связи, оснащенной подводными кабелями и телеграфами, а также развитие железных дорог и пароходов позволило преодолеть определенные географические препятствия и организовать транснациональную сеть государственных и частных предприятий. Руководили процессом передачи информации специальные компании: «Рейтер» (Великобритания), «Гавас» (Франция) и «Вольф» (Германия). К началу войны работа этой сети еще не была налажена в достаточной степени. К тому же за получение добротной информации необходимо было платить немалые деньги. Не все газеты аргентинской столицы могли себе это позволить. Крупнейшие издания Буэнос-Айреса «La Nacion» и «La Prensa» еще в 1908 г. подписали соглашение с французским агентством «Гавас» на 250 тыс. слов в год в дополнение к общей сумме, а в 1911 г. по новому соглашению — на 500 тыс. слов46. Другие газеты должны были выкупать у них нужный материал. Серьезная проблема для получения объективной информации из Европы была связана с господством на море Великобритании, которая совместно с Францией ограничивала германское влияние. Для этой цели использовались различные методы — от повреждения кабелей и потопления судов, занимавшихся наведением связи, до искажения информации или простого умалчивания о продвижениях и успехах немецкой армии. Конечно, Германия продолжала поставлять свою информацию немецким изданиям, выходившим в Аргентине, которые должны были противодействовать пропаганде противника. В стране развернулась настоящая информационная война. Великобритания контролировала подводные сети, и это имело решающее значение для определения и распространения англо-французского взгляда на войну и, в частности, на германское наступление летом 1914 г. Это объясняет тенденциозность информации, которая ежедневно публиковалась местными газетами и вызывала симпатии большинства жителей Буэнос-Айреса к Антанте.