— А я ведь должен свернуть здесь в Хевискари!

— Довезите меня до совхоза! — попросила девушка.

— Честное слово, довез бы, да бензина не хватит. — Шофер продолжал ухмыляться и таращить на нее глаза. Но вдруг он отвернулся, погасил фонарик и сердитым голосом буркнул: — А ну-ка слезай! Чего ждешь? Или у тебя камни к ногам привязаны? Выходи на шоссе и марш домой!

Мзия соскочила на дорогу, сунула шоферу деньги и бросилась во тьму. Она бежала до тех пор, пока не услышала шума удаляющегося грузовика. Но стоило ей остановиться, как ее снова охватывал страх: стояла глухая темная ночь. Она не различала дороги, не знала, куда идти, и готова была вернуться к шоферу, если б он к тому времени не уехал.

К ужасу Мзии, поблизости послышался заунывный вой шакалов. Девушка снова побежала. Ей было все равно, куда бежать, лишь бы уйти от этого страшного воя.

Пробежав шагов сто, Мзия заметила какой-то огонек. Он медленно двигался вдали, и скоро до ее слуха донесся рокот мотора.

"Трактор! Может быть, Элгуджа!" — мелькнуло в голове Мзии. И эта объятая тьмой земля вдруг стала для нее удивительно близкой и родной. Где-то здесь, поблизости, находился Элгуджа. "Трактор Элгуджи! Это он!" — убеждала себя Мзия и постепенно успокаивалась. Она больше не бежала, а спокойно шла на огонек. Ее уже не пугали ни вой шакалов, ни темнота. Ноги проваливались в рыхлую, вспаханную землю. "Элгуджа пахал ее", — думала Мзия, и эта мысль тоже ободряла ее. Так она шла долго. В темноте мелькнул еще один огонек — он был ближе, чем первый, но менее ярок и походил на тлеющий костер. "Наверное, стан трактористов!" Мзия ускорила шаги и вскоре приблизилась к шалашу. Остро пахло бензином и мазутом. Огонь костра освещал стоявшие у шалаша бочки.

Мзия подошла ближе и остановилась. В шалаше, на обрубке бревна, сидел Элгуджа и пришивал к рубашке пуговицу. Его бронзовое тело и загорелое лицо блестели в свете костра. Загнутая серпиком прядь волос упала на глаза, и он никак не мог попасть иглой в дырочку пуговицы.

Элгуджа показался Мзии похудевшим и осунувшимся. Он был таким одиноким в этой темной ночи, так неумело возился с пуговицей и иглой, что сердце Мзии дрогнуло от жалости… Она стояла и не могла оторвать глаз от Элгуджи. Почувствовав на себе пристальный взгляд, он поднял голову и оцепенел. Лишь когда Мзия вошла в шалаш, Элгуджа с трудом проговорил:

— Это ты, Мзия? Как ты сюда попала?

Не веря своим глазам, Элгуджа встал и быстро надел рубашку.

— Садись, Мзия, — пододвинул он девушке маленькую скамейку.

Мзия села. Ожидающе поглядела на Элгуджу сквозь опущенные ресницы.

А он стоял, взволнованный, растерянный и обрадованный.

— Я думала, что это твой трактор работает, — наконец сказала девушка.

— Я только что сменился…

— Это все ты вспахал? — кивнула она головой на черневшую землю. — Шла, шла, думала — конца пахоте не будет.

— Не один я, другие тоже пашут.

— Ты похудел. — Мзия подняла голову и посмотрела на Элгуджу так, что все чувства, обуревавшие ее, можно было прочесть в этом взгляде.

У Элгуджи захватило дух.

— Почему ты так похудел?

— Не знаю…

— Много работаешь? — Мзия поняла, насколько нелепы эти расспросы.

— Работаю, сколько требуется, — ответил Элгуджа. — Мзия, почему ты вернулась?

— Четверку получила, — потупилась Мзия и грустно добавила: — Не поставили мне пятерку за смазливость. Права была Лия. Помнишь?

Элгуджа хотел сказать что-нибудь утешительное, но, пока он подыскивал подходящие слова, Мзия опять заговорила:

— А ведь медаль была не моя.

— Как не твоя? А чья же?

— Нет, не моя!.. — упрямо повторила Мзия. — Ты можешь простить меня, Элгуджа?

— За что простить?

— Сядь. — Она подвинулась, чтобы Элгуджа мог сесть рядом.

Элгуджа сел.

— Медаль-то ведь твоя была, Элгуджа.

— Откуда ты взяла? Что ты плетешь?

У Мзии задрожали губы, она еле сдерживала слезы.

— Медаль твоя. А я ее у тебя отняла.

— Мзия! — воскликнул Элгуджа.

— Скажи, ты простишь меня?

Он не находил слов Да и нужно ли было отвечать? Элгуджа с мольбой смотрел на девушку.

— Что ты теперь будешь делать, Мзия? — спросил он наконец.

— Работать.

— Где?

— Здесь, — коротко ответила Мзия. — А учиться на заочном.

— Но в медицинском ведь заочного нет.

— Пойду в другой институт.

Мзия не сводила глаз с Элгуджи. Заметив на его рубашке иглу, висевшую на нитке, Мзия взяла ее, наклонилась и хотела перекусить нитку. При этом нечаянно коснулась щекой лица Элгуджи и замерла от нежности.

Перекусив нитку, она встала.

— Элгуджа, проводи меня.

Он снял пиджак с гвоздя, накинул его на плечи и, пропустив Мзию вперед, пошел следом.

Они долго шли и сами не заметили, как очутились на каменной скамье, под заветной липой.

Из-под моста доносилось журчание реки.

— Броцеула шумит… — проговорила Мзия.

— Знаешь, мне казалось, что ты уже никогда больше не вернешься, — тихо сказал Элгуджа.

— И мне так казалось, когда я уезжала.

— Ты правда останешься здесь, Мзия?