Растянувшаяся предвыборная кампания была неприятным сюрпризом и для лидеров большинства партий. Она требовала все больше средств. В самом ее начале министерство информации объявило, что для предвыборных воззваний и разъяснения своих программ лидеры партий и независимые кандидаты могут пользоваться радио и телевидением, заплатив по тысяче рупий за каждую минуту выступления в эфире. Вскоре многие кандидаты убедились, что поговорка «время — деньги» имеет буквальный смысл, и начали пересчитывать свои партийные кассы.

Громкоговорители на джипах, курсирующих по улицам, плакаты и макеты символов также обходились в круглую сумму. Каждому рядовому «агитатору» нужно было платить минимум 10 рупий в день.

Впереди еще два месяца предвыборной кампании. Где взять деньги? В этот момент и появились меценаты с Толстыми бумажниками. Им было наплевать на предвыборную программу любого из кандидатов, важно иметь в будущем свой «голос» в ассамблее.

Количество мест в собраниях провинций было определено в соответствии с населением: Восточный Пакистан — 300, Панджаб — 180, Синд — 60, СЗПП — 40 и Белуджистан — 20. На них претендовали соответственно 2121, 1887, 895, 489 и 170 кандидатов. Итак, на 600 мандатов 5562 претендента. Предвыборный корабль оказался перегруженным.

Особенно обострились экономические противоречия между Западным и Восточным Пакистаном. Ни для кого не составляло секрета, что Восточный Пакистан был выгодным рынком сбыта товаров, производимых на Западе, и надежным источником получения промышленного сырья и иностранной валюты.

Главным предметом экспорта (от 47 до 51 процента) долгие годы оставался джут, который выращивался на плантациях Восточной провинции. Провинция давала 60 процентов общих поступлений в казну, получая для своих нужд всего 25 процентов. Западный Пакистан поглощал к тому же большую часть иностранной помощи.

Нужно учесть еще одно обстоятельство. Многие товары, произведенные в более развитых Западных провинциях, не были конкурентоспособны на мировом рынке, а рассчитаны только на сбыт в Восточной провинции. Поэтому инвестиции западных концернов в промышленность Дакки, Комиллы или Читтагонга приносили их владельцам практически двойной доход.

Иными словами, как писал один из видных экономистов, Пакистан извлекал в то время из бывшей Восточной провинции «все выгоды, которые могла бы получить империя из своей колонии».

Приближающиеся выборы должны были стать серьезным политическим экзаменом для 128-миллионного народа страны.

ШИРОКИЕ ПЛЕЧИ ИНДА

Синд полон контрастов. Огромные многолюдные города и безмолвная холмистая пустыня. Зеленые поля и плантации, разрезанные голубыми лентами каналов, а рядом — пустоши почти без растительности, покрытые белым налетом. И тогда возникает мираж. Из жарко натопленной избы глядишь в окно. Первый снежок покрыл землю и клочья пожухлой травы. Пожелтели заросли камыша у дальнего озерца. Но затем вновь возвращаешься к реальности. В автомобиле действительно жарко. Вокруг вовсе не снег, а соль, выступившая из земли, вдали не камыш, а стебли сахарного тростника.

Единственная провинция Пакистана, где большинство населения живет в городах, — Синд. Всего 1,5 млн. жителей занимаются сельским хозяйством, но тем не менее Синд — важный аграрный центр, где выращивается почти половина риса, более четверти хлопка, производимого в стране, а также значительное количество пшеницы, сахарного тростника, овощей и фруктов.

Вся жизнь земледельцев навеки обручена с Индом. Даже народ, который издавна живет здесь — синдхи, — взял свое имя от слов «река», «речной». Река-кормилица давала средства к жизни многим поколениям, и если когда-то узкая зеленая полоса тянулась только вдоль русла, то после создания на Инде крупнейшей в мире оросительной системы она расширилась на десятки и сотни километров, опираясь на бетонные тела плотин и широкие плечи магистральных каналов.

Время от времени природа противится регулированию и преподносит сюрпризы. Осенью 1970 г. нижний Синд был объявлен районом бедствия. Ливни, продолжавшиеся почти два месяца, разрушили местные оросительные системы, дороги, селения, погубили посевы на сотнях тысяч акров. Только за десять дней в районах Хайдарабада и Татты выпало 500 мм осадков. Было снесено 4 тыс. строений. Многие деревни превратились в острова. Убытки оценивались в 20 млн. рупий.

А следующий год выдался засушливым, и через Инд можно было перейти, не замочив ног. Вод могучей реки не хватило, чтобы заполнить каналы. Жители прибрежных районов с трудом находили питьевую воду для себя и скота. До океана не доходило ни капли влаги.

Два больших шумных города, Карачи и Хайдарабад, разделяют 150 км пустыни. Соединяют их железная дорога и две ленты бетона. При поездке по новой автостраде на всем пути не встретишь ни одного селения. Лишь кое-где стихийно вырастают лачуги на четырех столбах с громкими и не лишенными юмора названиями: «Аромат лепестков розы», «Роскошный вид» и даже «Интерконтинентал». Это примитивные ресторанчики с двумя столиками и десятком топчанов для короткого отдыха шоферов. Порой приходят бульдозеры и сравнивают такие времянки с землей, но через несколько дней подобный городок возникает на другом месте. На всем остальном пути по обе стороны автострады мелькают только гряды холмов, напоминающие спящих верблюдов, да ложбины, заросшие пропыленными кактусами.