– Ствол мне, быстро! – шепотом приказал я Миславу, зная, что у него под одеждой спрятаны два «чижа».

– Нельзя, они смотрят на нас! – прошептал в ответ сидевший рядом Михаил.

– Сука! Ладно, тогда автоматчики на вас. Ни пуха, мужики! – прошептал я и тут же ударил ногой сидящего на корточках Баяна. – Стенд ап! Стенд ап! Маза фака!

Изобразив активную деятельность по приведению рабов в вертикальное положение, а на самом деле создав кучу малу, в которой сербы могли незаметно достать из-под одежды пистолеты, я вприпрыжку побежал назад, к беседке.

– Вэлкам, вэлкам, мистер Барак! – изобразив идиотскую улыбку на лице, зачастил я. – Ви хэв вэри гуд продактс! Вэри, вэри гуд! Вэри чип!

Рассыпаясь в любезностях, я заметался под навесом, выхватив сначала одну саблю, потом другую. Потом обе сабли я сунул в руки Петровичу и тут же схватил еще один клинок.

– Вэри гуд ган! Вэри гуд блейд! Би хэппи! Вери гуд блейд!

Не зная, куда деть очередную саблю, я как бы невзначай сунул ее в руки Ивану и тут же схватил с ковра длинный кинжал.

Именно в этот момент важные турки подошли к беседке. На мое мельтешение и подобострастное заигрывание они смотрели понимающе и свысока: видать, привыкли к подобному обращению. Ну еще бы, они ведь все такие важные из себя беи, а я – всего лишь жалкий торгаш, сущая сошка в местной иерархии.

Как только взгляд стоматолога коснулся ковров с оружием, он будто натолкнулся на невидимую стену. Бедняга враз побледнел, потом лицо его пошло алыми пятнами, глаза округлились, а рот искривился в гримасе удивления и непонимания.

– Вэри гуд блейд! – выкрикнул я, сделал шаг навстречу стоматологу и тут же ткнул его кинжалом в шею.

Яркая струя крови плюхнула фонтаном в небо.

Я ударил локтем в лицо толстяку Бараку и заорал что есть мочи:

– Бей!

Схватив господина Барака за ворот его сюртука, дернул на себя и, приставив острие клинка к горлу, грозно выкрикнул:

– Дон шут! Дон шут! Айм килл хим!

Охрана Барака выглядела грозно и боевито, и, возможно, они были отменными вояками, но вот охранники из них оказались никакие. Во-первых, они никак не отреагировали на мое мельтешение с холодным оружием в руках, а во-вторых, когда я заколол стоматолога и захватил в плен их господина, они на какое-то, пусть и незначительное мгновение застыли соляными столпами.

А дальше произошло то, на что я никак не рассчитывал. Петрович, наш кубанский Хохол, вооруженный двумя саблями, которые я самолично всунул ему в руки, вдруг неожиданно для всех взорвался стремительной серией ударов. Обычно Петрович выглядел медлительным и вялым, чаще всего он отлынивал от работы, жрал тушенку, пил горячительные напитки и заваливался спать всякий раз, когда предоставлялась такая возможность.

Но сейчас в стан врага ворвался ураган сабельных ударов. Клинки заплясали танец смерти, и за считаные секунды четверо из десяти охранников пали на землю, поверженные Петровичем. Голова одного из автоматчиков, подпрыгивая, как футбольный мяч, покатилась по земле. Еще один охранник также лишился головы, но она не отделилась от туловища, а осталась висеть на лоскутах кожи.

Сабли выписывали диковинные узоры и пируэты, отрубленные части тела летели в разные стороны, кровища хлестала как из фонтана. Моя челюсть лежала на земле от удивления. Петрович?! Да он же настоящий Хон Гиль Дон! Черт возьми, он даже круче Боярского в роли Д’Артаньяна! Ничего себе!

Ванек метнул саблю в ближайшего к нему турка, но не попал, тут же ухватил с пола ящик с медикаментами и бросил его вдогонку.

А потом охранники господина Барака наконец отмерли и открыли стрельбу. Я прикрывался телом их господина, беспрерывно крича, чтобы перестали стрелять, ведь их господин Барак мог умереть от их пуль. Но я уже говорил, что охранники из них были хреновые, и меня никто не слушал.

Все смешалось в общую кучу малу. Кто-то из автоматчиков стрелял в воздух, крича проклятия, кто-то садил длинными очередями мне под ноги, Петрович продолжал махать шашками, а Ванек швырялся коробками с медикаментами. Я орал как оглашенный, периодически несильно тыкая Барака кинжалом в бочину. Сербы тоже влезли в общий балаган, открыв стрельбу из пистолетов. Безумие и отвага в чистом виде!

Продолжалось это недолго, буквально каких-то пару минут. Стрельба затихла так же быстро, как и началась.

– Гребаный ты кибастуз, шлендры фуевы, – устало просипел Петрович, вонзая клинок своей сабли в тело раненого турка. – Чутка не продырявили мне шкиру! – Как всегда в минуты опасности, Хохол перешел на южнорусский суржик. – Бисовы шлендры!

– Все живы? – спросил я, оглядываясь по сторонам.

Иван высунулся из-за стопки коробок, показав большой палец: мол, все нормально, я жив! Петрович тоже показал большой палец. А вот у сербов были потери: Баян и Василий были ранены. Над ними сейчас хлопотал Михаил.