Предательства не забываются. Единицы могут действительно простить и отпустить обиду. Большинство же чахнут над своей болью.

Самое неприятное – предаёт один, а тень подозрений ложится на всех. Тем более, когда предает тот один, самый родной и любимый. Мама.

Приближаюсь к Руслану, беру за руку, поднимая ладонь повыше, он позволяет, молча за мной наблюдая. Снова костяшки припухшие. Провожу по ним указательным пальцем, едва касаясь. Тяжело переживаю свои проступки, лучше их не допускать вовсе.

– Это Данияра? – киваю на рукав.

– На виниры ему скину. Хотя с таким длинным языком они у него долго не простоят, - руку из моего захвата вытягивает.

Голову опускаю, глаза прикрываю. Где же я так согрешила, вся накопленная с годами выдержка в тартарары летит. Дышать стараюсь глубже. Хорошей для всех не будешь. Именно в этот момент хочется для одного единственного человека таковой являться.

– Давай Серого отвезём. Маша его потеряла, наверно. Сейчас в телефоне дыру уже протрет, - невесело усмехается глядя на нашего общего друга.

По дороге к своему дому Сережа бросает все силы на то, чтоб разрядить обстановку в машине. Шутит без остановки, глупости городит несусветные, но определенно забавные, потому что Руслан включается в диалог. Я не могу, держит меня желание действовать безошибочно. Около своего подъезда, Сережа, сидящий на заднем сидении, кладет мне руки на плечи, по обеим сторонам, сжимает их крепко, высовывается вперед и в голову меня целует.

– Будь хорошей девочкой, - шепчет чуть слышно.

Киваю в ответ, передавая привет домашним.

Обещать, не значит жениться. Вот и я, кивнула, но изнутри меня качает. Чувствую себя виноватой перед Дани. И до этого дня чувствовала. Не знаю, просто не представляю, что он должно быть чувствует. Когда у Димы появилась постоянная девушка, больно было безумно, при том, что вместе мы не были. Он ничего не был мне должен. Собрала вещи и свалила. Данияр же молчать не стал, и повод для этого есть.

Руслан не снижая скорости, резко заворачивает на стоянку рядом с торговым комплексом. Тут же по тормозам бьет. Хоть и пристегнутая, подаюсь глубоко вперёд.

– Не могу так, - смотрит ровно перед собой. Ладони, сжатые в кулаки лежат на руле, - Яр, ты, ***, определись. Ты или со мной, или с ним. Меня убивает осознание - сидишь рядом и о нём думаешь. Жалеешь урода, который тебя в грязь втоптать хочет. Отвезти к нему? Я могу. Только тогда всё, - замолкает. Дыхание тяжелое. Воздух тяжелым становится. Не продохнуть, - Если со мной, то моя. Только моя,- на последних словах поворачивает.

Смотрит так, что слизистые полностью пересыхают. Ни сглотнуть, не моргнуть. Ядовитый коктейль из нежности, тоски, теплоты, безнадежности и смирения.

Сделает так, как я попрошу. Только вот что я теперешняя, буду делать в своей прошлой жизни. Знаю ведь, как с ним может быть поразительно волшебно. Когда за особенный день можно отдать множество обычных.

К полудню почти все в сборе. Только двух самых значимых людей не хватает. За последний час папе трижды звонила. Сказал, что всё хорошо, скоро будут. Они поразительно спелись. Раньше мне просто казалось, что папа к Руслану излишне лоялен, теперь же, они в друг друге словно родственные души нашли. Не сказать обидно, но волнительно точно.

– Лучик, ходи уже давай, - Димка хлопает меня по коленке, - На нас и так все косятся.

Ещё бы! Серёжа нашел где – то «монополию», предложил сыграть. Выбыл в первые минут пятнадцать и умчался к семье. А мы с Димой зависли на полтора часа. Играем под периодическое ржание Анатолия, мол, как дети.

– Я просто тебе поддаюсь, - уведомляет друг, когда в очередной раз проигрывает, - Мой тебе подарок по случаю дня рождения, - вид такой, словно делает королевское одолжение, при этом вижу, что едва улыбку сдерживает, - Двадцать девять, как никак, раз в жизни бывает.

– Это только тебе тридцать три второй год подряд исполнилось, - смеюсь, глядя на то, как он глаза закатывает.

Месяц назад мелкий слегка напутал. На как слегка, забыл сколько лет брату исполнилось. Смеялись все присутствующие в гостиной у Димы дома (Руслан, я, Маша, Толя, Тимофей), Серёжа не мог понять в чём дело, а Дима, скрестив на груди, брата прожигал хмурым взглядом. Из огромной коробки к потолку взмыли шары, в виде двух троек. Если бы Серёжка подыграл, можно было бы подумать, что так и задумано.