Шрифт:
– Послушайте, что вы такое говорите? Вы думаете, что я что-нибудь понимаю?
На стуле около самой стены лицом к ней сидел доктор. Перед ним на откинутой картине Левитана лежала груда рукописей, вынутых из секретного бюро профессора Кленова.
Это был доктор Шварцман, но он чем-то отличался от прежнего доктора. Он был не в пенсне, а в роговых очках. Очки сидели плотно и теперь уже не слетали, как ни вертелась докторская голова.
– Столько лет носить в себе проклятую тайну и убедиться, что носил скорлупу, которую надобно выбросить!..
– Послушайте, если вы так же читаете свои лекции, то я выражаю соболезнование вашим студентам. Скажите, кому не нужны ваши сообщения?
– Ей не нужны. Этой молодой барышне...
Профессор неожиданно осекся.
– Какой, какой барышне?
– спросил доктор, поднимаясь.
Правый рукав у него был засунут в карман.
– Та... та барышня...
Профессор замолчал.
– А министр, а чрезвычайный совет, а человечество?
Профессор молчал.
– Вам, по-видимому, трудно ответить на эти вопросы, почтеннейший. Знаю. А я вам задам еще один вопрос. Я разбирался в ваших записях. В вашей науке я слабоват, но вот каким это образом вы оказались таким крупным домовладельцем?
– Что? Что такое изволили вы сказать?
– удивился Кленов.
– Я никогда не думал, что у вас такие поместья!
– М-да!.. Не понимаю, о чем вы говорите.
– Да вот, пожалуйста.
Доктор стал неуклюже перебирать левой рукой разложенные на откинутой картине бумаги. Наконец, найдя нужную бумагу, он принялся размахивать ею перед лицом профессора.
Кленов взял бумагу и достал очки.
– Тут звонил Матросов. Через сорок минут он вылетает в Данию, просил вам передать, что ему поручили достать какой-то там радий-дельта...
Профессор прочел бумагу и несколько мгновений смотрел в лицо доктору отсутствующим взглядом.
Вдруг он ударил себя по лбу:
– Какой глупец! Какой глупец!
– А что такое? Почему вы присвоили себе такое ученое звание?
– Какой глупец!.. Доктор, немедленно одевайтесь! Извольте показать, где ваше пальто, я помогу вам одеться!
– Я могу и сам. Может, вы думаете, что я калека?.. Но куда вы спешите?
– На аэродром, доктор! На аэродром!
– О, вы видели этого юношу?! Теперь ему понадобился аэродром!
– Я осмелюсь просить вас не задерживать меня.
– Но позвольте...
– М-да!.. Я ничего не могу позволить, милейший доктор. Спешим! Мы должны застать Матросова и передать ему эту бумагу.
Трясущимися руками профессор накидывал на доктора пальто.
...Красный самолет расправил свои белые складывающиеся крылья. Матросов в качестве пассажира занял место в кабине. Начальник аэродрома Баранов, высокий, с рыжими бакенбардами, заглядывал в кабину и отдавал последние приказания:
– Смотри, брат! Напасть ни с того ни с сего могут. Тогда держи вверх и радируй. Стрелять начнут - в бой не вступай: камнем вниз - и приземляйся. Помни, кого везешь! Понял?
Вокруг самолета толпились летчики и провожающие. Матросов слушал последние напутствия.
По пустынному вагону метро метался профессор Кленов. Доктор Шварцман не отставал от него.
– Только бы не опоздать! Только бы не опоздать!
– шептал профессор.
– Ничего подобного!
– кричал доктор.
– Подумать только, милейший: от такого пустяка, как возможность задержать самолет, зависит спасение человечества!
– говорил Кленов.
– Вы, может быть, думаете...
– начал доктор и замолчал.
Поезд подходил к Станции "Аэропорт". Доктор Шварцман и профессор Кленов изо всех сил старались открыть еще запертые пневматические двери.
Самолет плавно двинулся с места. Люди махали руками и шляпами. Никто из провожающих не заметил двух бегущих по полю стариков. В общей суматохе это казалось естественным.
Когда профессор подбежал к начальнику аэродрома, самолет уже превратился в едва заметную точку.
– Уважаемый!.. Осмелюсь обратиться... Скорее, возможно скорее верните самолет!
– Что? Вернуть сверхэкспресс? Да вы с ума сошли!
– Ничего подобного!
– закричал подоспевший доктор и первым делом вцепился в пульс профессора.
– Скверно, - проговорил он, задыхаясь.
Начальник аэродрома недоумевающе слушал, что наперебой говорили ему старики. Потом быстро направился к радиорубке.