Нащупывая ступеньки, старшина поднялся на борт, стараясь не касаться его наэлектризованными частями костюма. С него сняли грузы, он надавил на клапан, выпуская из рубахи воздух, чтоб можно было наклониться, не сидеть столбом. Матросы сняли шлем, расстегнули галоши на свинцовой подошве с деревянной стелькой, в которых хлюпала вода. Суденко прошел в пост, где его высвободили из костюма, и Ильин, просунув в костюм вешалку, зацепил его за перекладину. Закурив, старшина подумал, снимать с себя белье или нет. Если он полезет в воду еще, то раздеваться не стоит, так как белье, когда оно охлаждено, надевать противно. А если не полезет, то надо раздеваться. Так ничего и не решив, отдернул занавеску и посмотрел туда, где на одной из пустовавших коек лежал человек в телогрейке н сапогах, испятнанных морской солью. Когда он еще был в воде, Ковшеваров сказал, что к ним приехал рыбак, чтоб добраться на пароходе до Маресале. Рыбак спал, свесив ноги с койки, чтоб не запачкать одеяла. Старшина задернул занавеску.

Вошли боцман Кутузов и старпом Кокорин. Старпом тотчас сел, вынув свою знаменитую коробку. Кутузов, не присаживаясь, спросил:

– Матросов отпускаешь?

Понимая, что не уступить нельзя, Суденко ничего не ответил.

– Сколько времени потеряли!
– огорчился боцман, проанализировав его молчание.
– А матросов всего трое.

– А Просеков?
– напомнил Ковшеваров.

– Не захотел.

– Ты ж говорил, что захотел.

– Пришел к нему с робишкой, а он: "Покажи, как красить, а то я забыл..." Ну, я думаю: "Может, вправду чего?" - взял сухую кисть и нагнулся вот так, чтоб показать...
– Кутузов присел, отставив зад.
– А он как поддаст ногой! Хорошо, дверь была открыта, выскочил.

Все засмеялись.

– Ты к нему не цепляйся, - сказал старпом.
– Это у него последний месяц, матросский. А там, если попадешь на "Агат", он за тебя возьмется.

– Кто его возьмет? А хоть и возьмут, пускай!.. Я от настоящего капитана все снесу. Был бы только капитан...
– Толстое лицо Кутузова даже прояснилось, когда он это сказал.
– Значит, можно красить, старшинка?

– Крась.

Боцман вышел.

– Что-то ты щедрый сегодня, - заметил Кокорин, приминая табак большим пальцем.
– Ну что, нашел "Шторм"?

Старшина подумал, как ему ответить. Просто лгать он не хотел. Но если старпом употребил слово "нашел", то можно было ответить с чистой совестью. Он видел пароход, но это еще не значило, что он его нашел.

– Не получилось.

– Выходит, сбрехал Ефимыч?

– Этого я не скажу. Место для парохода подходящее.

– Просто не увидел?

– Видишь, лампа протекла...

Кокорин посмотрел на лампу, не понимая, какая тут связь. Он привык, что они лазят в порту без света, и, по-видимому, не подозревал, что в воде может быть темно.

– А если б горела, нашел?

– Кто его знает.

– Но ведь вы-то должны знать!..

Вмешался Ковшеваров:

– Вот я тебе скажу, что здесь зверь живет, которого в английском озере ищут. А ты попробуй скажи, что нет?

– Если покажешь, не скажу.

– Тут раз на раз не получается. Или ты его, или он тебя показывать будет.

– Так все-таки?

– За "так" не получится, - безапелляционно заявил Гриша.
– Это на осмотрах мы обязаны ишачить. А тут я тебе нс обязан: хочу - полезу, хочу нет.

– А за что полезешь?

– За шабашку - разговор другой.

– Ну, ребята!
– Кокорин грузно осел фигурой, как оседает в грунте пятиэтажный дом.
– Нельзя же так.

Суденко решил что-то Кокорину разъяснить, чего он, впервые попав на водолазное судно, не знал.

– В этом проливе я спустился только на семьдесят метров, а еще неизвестно, сколько до дна. Пароход может лежать на ста метрах и больше. Чтоб спуститься к нему, нужна специальная дыхательная смесь.

– Я на воздухе спускался на сто, - сказал Ильин.

Такого еще не случалось, чтоб кто-то из водолазов перебивал старшину, когда он говорил. Неприятно удивившись, Суденко продолжал:

– Но даже при наличии гелиокислородной смеси один час работы на такой глубине потребует семичасового рассыщения. К тому же без специального разрешения отряда с допуском доктора физиолога я никого из водолазов не могу пустить.

– Зачем оно?

– А затем, что если он погибнет, - Суденко показал на Ильина, - то это будет неразрешенная, нерабочая смерть.

Кокорин помолчал, но недолго.

– Вас послушать, так вообще...
– Он так раскуривал трубку, что щеки ввалились.
– Откажемся мы, придут другие.

– "Другие"!
– рассмеялся Ковшеваров.
– Чтоб ты знал: больше глубоководников в Арктике нет. В Союзе их меньше, чем космонавтов! А "певцы"* глубже своей лужи не ныряют.

* Прозвище портовых водолазов.

– Значит, оставим научные материалы?

Разговаривать с Кокориным было бесполезно. Такой человек, если все летит тормашками, делает ставку на лотерейный билет. Потому что не может жить со спокойным ожиданием грядущего краха. Срыв плана висел у него на шее, а он искал иллюзий в пароходе.