– Вы ознакомились с отчетом?

– Я отдал его вашему начальству.
– Он не скрыл какого-то разочарования.
– Вы могли бы написать для нас новый отчет?

– Отчет плохой?

– Он годится как официальный документ. Но многое осталось невыясненным. В частности, гибель радиста Сергуна и начальника научной группы Чечени. А за этим видится пример настоящего героизма. Как и во всей трагедии "Шторма".

– Я изложил рабочие детали.

– Надо смотреть пошире...
– Чернобров, делая пометки в блокноте, извинился перед ним.
– А теперь говорите, зачем пришли?

– Я пришел выяснить насчет рейса.

– Вы не возражаете, - сказал он, кладя руки на стол, - если я задам вам несколько вопросов? Предупреждаю: их будет четыре.

Суденко невольно усмехнулся такой точности.

– Я имею в виду основные вопросы, - поправился Чернобров.
– Начнем с того, что я хочу выяснить в первую очередь. Так сказать, для себя...
– И, глядя на водолаза с холодноватой пристальностью, спросил: - Вы ребенка не подняли из-за парохода? Или по другой причине?

– Потому что не поднялся "Шторм".

– А если б поднялся? Цель была бы достигнута?

Кажется, он все не мог избавиться от своего подозрения: что Суденко больше думал о пароходе, чем о спасении людей. А скорее всего, с подсказки Маслова, хотел подвести к выводу, что подъем парохода не решает все. Могло быть еще одно толкование: поднимая пароход, старшина хотел создать о себе благоприятное мнение. Впрочем, все эти оттенки он учел в отчете.

– Абсолютной уверенности никогда нет, - ответил Суденко осторожно. Даже при простом погружении не знаешь, что произойдет.

– Поймите меня правильно: рейс, на который вы дали согласие, чрезвычайно труден для "Кристалла". С завтрашнего дня всем территориальным судам вход в Полынью запрещен. Поэтому меня интересует вот что: вы изменили свое решение из-за того, что пароход не поднялся? Или открыли для себя что-то новое?

– Ничего нового я не открыл. Вернулось течение, и я передумал.

– То есть пришли к своему прежнему мнению?

– Да.

– Вот это для меня очень ценно, и это я в вас почувствовал, - сказал он, останавливаясь перед Суденко и кладя неожиданно ему руку на плечо.
– А рабочие детали, о которых вы говорите, вызвали критические замечания у водолазного специалиста. Признаюсь вам: мнение Маслова показалось мне достаточно убедительным.

– Критиковать всегда лучше, - ответил Суденко, задетый.
– А что он предлагает сам? Или об этом разговора не было?

– У него есть конкретное предложение.

– Интересно?

– Проделать на "Агате" работу, от которой вы отказались на "Кристалле".

Суденко поднялся:

– Вы это считаете выходом из положения?

– Существует безвыходная ситуация. Отсюда вопрос второй: с чем вы пришли?

– Еще не сделана конструкция.

– Даже есть конструкция?

– Крылья.

– Наверное, какая-то штука с течением?

– Смысл в том, что пароход выходит из моря с остановками. Это предохраняет его от разрушения.

– Водолазный специалист об этом знает?

– Нет.

– Надо бы вам прийти ко мне попозже.

– Вы мне не доверяете?

Чернобров тоже поднялся.

– Самое странное, - сказал он, - что я верю вам.

Разговор как будто был окончен. Но Суденко не знал, все ли кончились основные вопросы, и не решился поблагодарить.

Чернобров смотрел выжидающе, постукивая карандашом:

– На какое же время ставить готовность?
– спросил Чернобров.

– Время прежнее.

– А время работы в Полынье?

– Примерно то же.

– Время максимальное, как я понимаю?

– Да.

Возникла пауза.

– Вы не успеваете! Вас опережает лед.

– Опережает! Это точно?

– Движение вычислено до метра. По аэросъемке.

Суденко сел, Чернобров тоже.

Допустим, так: сейчас он разузнает про удар. Разметка крыльев, сварка, клепка, герметизация... Крепление! Раньше ночи не управишься. На рейсе тоже не сэкономишь. Работы: подготовка "Волны", крепеж крыльев, отсидки в течениях, три человека... Меньше нельзя: ребята не всплывут!

Время абсолютное, исключительное.

Что же делать?

– Вывод такой, - сказал Чернобров, останавливаясь перед ним.
– Или вы опоздали со своей идеей, или она недостаточно проработана. Поэтому вернемся к тому, на чем остановились: без мнения водолазного специалиста у нас с вами ничего не выйдет.

Суденко молчал, хотя в нем все кипело.

Если ситуация безвыходная, как они говорят, то берите хоть что. С Милых вы не спрашиваете! А он должен ходить на поклон - от второго к третьему... В его идее есть все. Для него это совершенно ясно.