Единственная церковь — собор, как и самый город, екатерининского времени, очень мал и робко жмется подле большего, нового собора, уже совершенно готового, освящение которого должно было совершиться скоро; постройка начата в 1872 году, длилась до 1874, затем до 1883 приостановлена, по недостатку средств, и приведена к концу только в 1887 году. Как могут помещаться жители Луги, желающие помолиться, в старом соборе, как поместятся они даже в новом, это совершенно непостижимо; остается предполагать, что они молятся дома, или ездят по деревенским приходам. Внешность старого храма, уступающего место новому, напоминает отчасти лютеранскую кирку, и для объяснения этого имеется легенда о том, будто при постройке перемешаны планы: тот, который назначался для Луги, воспроизведен в Ямбурге, а кирка, долженствовавшая стоять в Ямбурге, явилась православным собором в Луге. Несомненно верно в этом рассказе то, что его рассказывают и теперь.

Луга относится к числу городов, сложившихся не исторически, но по Высочайшему повелению 1777 года, гласившему: «на реке Луге учредить новый город, близ урочища, где река Вревка в Лугу впадает, наименовав новый город Луга». Так и исполнено. Каких-либо исторических воспоминаний ни в городе, ни в уезде не найти, и один из видных представителей местных интересов, спрошенный об этом, отвечает обыкновенно, что, кроме древнего монастыря св. Иоанна Богослова, на полуострове Череменецкого озера, «других памятников или пунктов исторического значения не имеется». Железная дорога проходит близко; до Петербурга всего 132 версты, а между тем здесь так бесконечно тихо, скромно, беспритязательно. Завидно это, или удивительно? В последние годы окрестности Луги стали населяться петербургскими дачниками, но летнее время проходит скоро, и удел Луги — полная тишина и совершенное отсутствие каких-либо общих интересов.

Порхов.

Путь к Порхову. Грива. Легенда Судомы-горы. Историческое. Значение рубленых городов. Военные судьбы и переход к Москве. Старинная опись. Собор. Церковь св. Николая. Древние стены. Учреждения табачного фабриканта Жукова. Лопухинская богадельня. Хиловские минеральные воды. Балавинские собаки.

От станции Луга до станции Новоселье ровно два часа пути по железной дороге; отсюда до Порхова предстояло сделать три перегона на лошадях в 60 верст. Первые две станции — Жабенец и Ямкино — лесисты, холмисты, порой виднеются поля; последняя станция в значительной степени безлюдна. В селе Подоклинье старенькая деревянная церковь, уже заколоченная, виднеется подле, уступив место своей каменной, довольно пестрой, преемнице. Весьма любопытна на ближайшем к Порхову переезде так называемая «Грива»; дорога идет по гребню чрезвычайно высокой насыпи версты в полторы длиной, причем решительно нельзя объяснить себе: природа ли устроила здесь эту насыпь, — так она характерна, — или потрудились здесь в колоссальной работе руки каких-то неведомых людей и неизвестно для какой цели? Направо и налево от неё, далеко внизу, расстилается болото, и заметны многие «мочилы», ямы с водой, назначенные для мочки льна, — продукта, производство которого растет здесь из году в год; «Грива» тянется не по прямой линии и не всегда одинаковой высоты; она обставлена для безопасности с обеих сторон перилами, и вид с неё вдаль очень хорош. Говорят, что есть совершенно подобные возвышения, имеющие вид насыпей, близ погоста Вышгорода и Судомы-горы; все они совершенно необъяснимы и при раскопках обнаруживали чистейший гравий; это какая-то шутка природы. Судома-гора, находящаяся в уезде, известна характерной легендой: когда местные люди спорили между собой, то для того, чтобы знать, кто прав, кто виноват, отправлялись на её вершину, и тот, за кем была правда, доставал рукой до цепи, спускавшейся с неба; цепь эта не спускается больше, потому что одному из воров удалось обмануть Самого Господа Бога.

Порхов, к которому подъезжали путники часам к восьми вечера, залитый вечерним солнцем, окруженный колосившимися полями, подле излучин реки Шелони, лежит как бы в котловине. С пологого спуска ясно виднелись все его очертания и тысячи народа, чисто-русского, плотного, радушного.

Город расположен над рекой Шелонью, которая не что иное, как жена Ильмера (озеро Ильмень), утопленная им вследствие того, что он прельстился женой своего соседа — Ловатью; говорят, что плач и воздыхания утопленницы бывают слышны и до сегодня. Это легенда, а вот история.

Как раз в то время, когда кончались крестовые походы в Палестину, папская власть, создавшая их, смущенная неуспехами, пришла к мысли продолжать крестовые походы, направив их не на ислам, на юг, а на северо-восток, к нынешней России. Там, совершенно самостоятельно, в стороне от торных исторических путей, начиналась в то время своеобразная жизнь славянских народностей, сосредоточивались Литва и Польша, высились уже Новгород и Псков, и они молились Богу по православному. Эта окраина Руси в полном смысле слова истоптана людьми и конями и полита кровью за долгое время целых пяти столетий, с двенадцатого начиная. Тут боролись не на живот, а насмерть влияния русское, шведское, литовское, польское, балтийское, и все, что зарождалось на свет в качестве города, являлось непременно, одновременно с этим, и крепостью и тогда же орошалось кровью. Было замечено кем-то, что кровь прекрасное удобрение, и нельзя не удивляться тому, что возникновение большинства наших городов относится именно к XII и XIII веку. Как бывают грибные годы, так были эти столетия временем нарождения «рубленых» городов, возникавших на местах, удобренных кровью. Десятками насчитывают их наши летописи, имена многих заглохли, другие изменились, третьи сохранились; но все в свое время сослужили земле Русской некоторую службу. Знаменитая глинковская песня Руслана «О, поле, поле...» оттого-то именно и западает в русское сердце так глубоко, что кто бы ни отправился у нас на поиски доброго меча, тот вспоминает песню эту повсюду, где угодно: везде тлеют родные кости, и мало где не поросли они травой забвенья.

Вот хоть бы и Порхов, один из самых невидных провинциальных центров наших, только что отпраздновал пятисотлетие своих стен. В нем теперь 6,749 человек жителей, девять церквей, домов каменных 53 и деревянных 645. Он возник, должно быть, в 1239 году, когда Александр Невский, празднуя свой свадьбу, «венчася в Торопчи, ту кашу чини, а в Нове городе другую» и вслед затем срубил «городцы» по Шелони. В числе этих городцов, возникших после двух свадебных каш, значился, вероятно, и Порхов. Первое летописное упоминание о нем имеется под 1346 годом, но дань, взятая с него Ольгердом литовскимв «300 рублев и 60 новгородских», — сумма весьма значительная по тому времени, — свидетельствует о том, что возник он, несомненно, раньше и входил в число укрепленных пунктов, окружавших Новгород со стороны Литвы и Пскова. Позже, в 1428 году, заплатил он Витовту литовскому 5,000 рублей. Литва или, лучше сказать, немецкий мастер Микола стрелял тогда по городу из пушки «Галки», настолько большой, что ее возили с утра до обеда на сорока конях, с обеда до полудня на других сорока, с полудня до вечера — на третьих; мастер Микола похвалялся сбить каменную колокольню церкви св. Николая; сбить не сбил, но сам погиб от ядра, обратившегося на него вспять от алтаря церковного.

Возникнув наряду с другими укрепленными пунктами, окружавшими Великий Новгород кольцом, поставленный оплотом против Литвы и младшего брата его Пскова, Порхов пережил и все судьбы Новгорода, и с подчинением его вошел в состав Московского государства; в завещании Иоанна III назван он великокняжеской отчиной; при Иоанне Грозном, по словам Карамзина, считался он в числе двенадцати каменных крепостей земли Русской; заметим, что счет Карамзина не совсем верен, так как были и другие, например Остров.

В свое время, побывали в Порхове Ольгерд и Витовт, позднее, на смену им явились со своими полчищами Стефан Баторий и де-ла-Гарди; историческим курьезом представляется то, что в 1616 году в Порхове имелось два градоначальника: с русской стороны сидел князь Мещерский, со шведской — барон Грасс; что они делали оба, как делили власть, что за зрелища обусловливались этим двойственным начальством? Нечто подобное было тогда и в Тихвине. По Столбовскому миру в 1617 году, Порхов возвращен России окончательно.