— У меня на это были причины. — глухо отзываюсь, чувствуя нарастающую злобу. Ещё немного и меня посадят за кастрацию натурального кобеля! — Не хотела видеть тебя после признания белокурой девчонки о её беременности.

— Ты что, блестяще глупая? — шипит сквозь трубку Диана, заставляя себя поникнуть ещё сильнее. — Говорит, что нельзя позволить увидеть Устинову Артёма, а сама тащит того к нам домой!

— Но он его и так видел. — забываюсь плотнее под одеяло, утыкаться носом в подушку. — Той ночью, в школе…

Даже думать не могу. Все мысли исчезли вместе с ушедшим вчера Даниилом, оставив за собой разлитый по столу крепкий напиток. Спасибо дверью со всей силы не хлопнул, иначе спали как на вокзале, обмотав все видимое чужим взглядом чёрными пакетами и скотчем.

— И что? По крайней мере на улице он не стащит ничего такого, что можно сдать в лабораторию на анализ ДНК! — логично.

Он ведь не просто так разглядывал фоторамку с фотографией меня и новорождённого ребёнка. Складывал разбросанный пазл, подсчитывал, соединял известные факты в единую цепочку. То-то Устинов решил действовать на кухне, решив сыграть злого полицейского, вдавливая моё мягкое место в мойку.

За стенкой послышался грохот. Артём. Собирает в одну громоздкую кучу школьные учебники за девятый класс, так сказать прощается со всей наболевшей жизнью внутри обшарпанных стен. О моей просьбе подождать до выбора школы и разговоры с новым директором можно смело забыть, бросив в стенку нечто тяжёлое и громкое.

— Артём! — закрываю динамик телефона пальцем. — Можно, пожалуйста, тише громить свою комнату?

Сегодня вторник, должна находиться у себя на работе, мило беседовать с другими сотрудниками, Павлушей и сидеть ровно на попе, создавая различные макеты по дизайну интерьеров. Вместо этого у меня появился внеплановый отпуск за свой счёт, потерянный проект, порванная в клочья мечта подростка — жить в отремонтированной подростковой спальне.

Возвращаюсь к звонку. Диана на работе, быстро щелкая по клавиатуре, набирая тексты для невыпущенных журналов, газет, попросила некую Ольгу отправить Владимиру Константиновичу документы о будущей вести, поразившей весь наш город. Стало сразу интересно, о чем говорят на рабочем языке журналиста…

— Ой, а я там училась. — доносится удивлённый голосок той самой Ольги.

— Да-да-да, — резкий возглас, подруги пробил барабанную перепонку уха насквозь. Нельзя же так орать на сотрудников, которым свойственно выражаться, проявляя знания или талант. — Все, а теперь отнеси все нашему директору… Пускай лично проверит информацию и даст добро для дальнейшей печати.

Телевизор посмотреть? Шарю ладонью под подушками, выискиваю затерянный пульт. Нашла. Сквозь преграду из одеял тыкаю несколько раз подряд на кнопку включения, стараясь попасть невидимым глазу лазером в сияющую красную точку. Раздался неприятный писк, убрав звук на ноль, дождавшись загрузки, щелкнула на первый попавшийся канал.

Отлично, вернусь на двадцать три года назад. Буду смотреть мультфильм про медведя и девочку с фиолетовым платком на голове. «Мишка! Это не медведь — это лось какой-то!» — лепечет маленькая девочка в экране, двигая спящего на санках на каток.

— Ты ещё здесь? — интересуется на том конце, несколько раз произнеся «Алло».

Мычу в ответ, смотрю новую серию про разноцветных болтиков, любителей ремонтировать нашу технику. Жаль обычная выдумка сценаристов и режиссёров, а то так классно было наблюдать за починившимся за несколько минут холодильником или стиральной машинкой. Тьфу-тьфу, чтоб не сглазить, иначе все переломается по-настоящему.

— Пока этого кастрата нет, — я рассказала ей о ситуации с ножом и его кокушками, познавших настоящую злость женской натуры, — займись делом: найди на нас троих отдельный, гостиничный номер, расписание чертова автобуса… Хоспади, придётся таблетки от тошноты покупать…

Дальше ничего не слушаю. Бубнит и бубнит, проговаривая об одном и том же: красивом кружевном бельё, платьях, шпильках, причёсках, макияже, украшениях… Ничего не знаю, ничего не хочу. Возьму старое платье с дня рождения нашей фирмы, сделаю бабушкиным методом кудри, намалюю губы и ресницы.

— Я тебя тоже люблю. — сбрасываю на её словах о записи на наращивание ресниц, крепко обнимая. Мысленно, с добрыми намерениями.

Набираю полную грудь воздуха. Выдыхаю. Вдыхаю. Выдыхаю. Ощущаю быстрый ритм сердца, неприятный писк внутри ушной раковины. Попыталась успокоиться, взяла да подняла давление, превратив пасмурный день в кошмарный. Все, буду лежать, смотреть сериалы, играть на телефоне в три в ряд.

— Мам, есть что поесть? — из угла выглядывает тёмная макушка с босыми пятками.

— Гречка с курицей, — незамедлительно отвечаю, выныривая из одеяла. Жарко до седьмого пота. — Если не хочешь есть, то в морозилке валяется пицца с грибами.

Поскакал за вторым. Открыл морозилку, пошуршал коробкой несколько минут, включил микроволновку. Маленькое наглое дите, совершенно не волнуется о матери, стоявшей несколько часов за плитой, обжаривая хрустящую кожицу. — А мне кусочек? — решаюсь встать с дивана, пойдя на кухню за кружкой прохладной воды.