— Так все-таки, что случилось, Хёну? — озадаченно спросил Генри.

— В том-то и проблема, я не помню. Воспоминания обрывочны, да и те нечеткие. Лилу говорит, все в порядке. Только вот я почему-то ей не верю, по глазам вижу, что что-то вчера натворил, — ответил Хё и тяжело вздохнул.

— Хёну, ты сам знаешь, что, если бы что-то натворил, живой сейчас точно не сидел, — усмехнувшись, произнес Генри.

— Ты не понимаешь. Поведение Лилу, оно другое, будто бы… — Хёну запнулся, не в силах продолжить собственную мысль.

— Если что-то и правда произошло, я уверен, вы оба разберетесь с этим. Она с тобой говорит, а значит ты ее смертельно не обидел как минимум.

Хёну в ответ пробубнил что-то невнятное, и в этот момент мое тело само решило продолжить движение. Сделав вид, что ничего не слышала, вышла на кухню и натянуто улыбнулась, протянув Генри прозрачный пакетик.

— И правда не отличить от обычных таблеток, — произнес он, рассматривая на свету содержимое пакетика. Это было недолго, мужчина, нахмурившись, убрал его в карман, после чего поднялся на ноги. — Провожать меня не нужно, лучше садись завтракать, пока еда окончательно не остыла. Вечером увидимся.

— До вечера, — одновременно с Хёну, сказала я, проводив взглядом Генри до входа.

— Садись, — тихо сказал Хё, приступая к завтраку.

Ели мы молча. Точнее говоря ел только парень, а я смотрела на свою тарелку и ничего не хотела. Внутри отчего-то появилась сосущая пустота, будто резко кто-то выключил все эмоции и мысли. Как же все это странно. Почему весь мир такой сложный, противоречивый и любящий причинять боль.

Неужели все общество мазохисты?

Родители отправляли детей учиться в пять и их почти сразу же кидали во взрослую жизнь, где миром правили знания и цифры. Оценки за первый класс решали все, в прямом смысле. Дети теряли будущее, просто из-за одного желания: наслаждаться детством. В пятнадцать-шестнадцать лет все заканчивали школу, поступали в университет, если уровень позволял и начинали проходить еще через более сложное обучение. Один учебный курс длился ровно полгода, в это время входили каникулы длительностью в месяц. Еще один месяц от этого времени: сдача сессии, практических занятий, курсовых и прочей ерунды. Оставались жалкие четыре месяца, за время которых ты должен поглотить огромный пласт информации, на занятиях и самостоятельно.

Почему этот мир так повернут на знаниях? Не всем суждено стать учеными, физиками или врачами. Не все могут продолжать двигать развитие мира вперед. Почему человек не волен выбирать сам, на кого ему учиться и кем ему в итоге быть?

Конечно Эвинсо это не весь мир. При этом немало таких же стран, где система образования подобна, если не еще хуже. Есть такие страны как Замвао, отщепенцы нового мира, где правила своя безумная религия и вера в богиню Ило. Да, там менее образованные люди, живущие в большинстве своем в бедности, но они ведь счастливы. В университете мне задавали доклад на тему этой страны, среди небольших крупиц информации, я смогла раскопать для себя нечто интересное. Только вот по самой теме доклада, а именно творческих деятелей Замвао ничего не нашла. Преподаватель сжалилась надо мной и поставила четыре за старания. Правда бы я назвала это оценкой за страдания, которые чуть не свели меня с ума в поиске хоть чего-то.

— Ты чего не ешь? — спросил Хёну, вырывая меня из размышлений.

— Не хочу, — честно призналась и посмотрела в его карие глаза, в которых появилась настороженность.

— Что-то болит? — не уступая, спросил он. Оказывается, Хё уже доел суп, да и чай почти весь выпил. Молча отрицательно покачав головой, увидела, как парень протянул мне руку через стол. Не думая, протянула руку в ответ. — Тогда расскажи, что не так, — прошептал Хёну, сжимая мою ладонь.

— Слишком много мыслей про мир, религию и историю. Почему жить так сложно? — произнесла, по щекам покатились слезы. — Вроде бы люди пытаются облегчить жизнь, а делают все только сложнее и нелепее.

— Человечеству свойственно совершать ошибки, — произнес он, слабо улыбнувшись. — Знаешь, моя мама верила в бога. Я всегда удивлялся этому. Как можно верить в что-то несуществующее. Знаешь, что мне сказала она, когда я решился у нее спросить про это?

— Что?

— Человеку нужно во что-то верить, чтобы двигаться вперед и не останавливаться. Она молилась за мое здоровье, при этом когда заболевал вела ко врачу, давала мне таблетки и микстуры. А после, благодарила доктора за проделанную работу, а бога за такого прекрасного специалиста, — парень странно улыбнулся. Впервые за многие годы, он говорил о своей матери. Мы никогда прежде не обсуждали родителей, а произошедшее тем более. — Другие верят в науку, для них именно она является божеством. Ты знаешь, в Эвинсо, как и в других развитых странах, очень мало поистине верующих людей. Религия изменилась, почти исчезла. Оставив за собой либо что-то хорошее, либо безумные культы. Мир полон агностиков и атеистов, не удивлюсь, если через сто лет религия и вовсе исчезнет.

— Или же наоборот, безумные культы захватят планету, — слабо улыбнувшись, сказала я.

— Именно. Разбираться в вопросах религии, пытаясь найти там логику или же зерно истины, это то же самое, как утверждать, что дважды два это пять, — сказал Хёну, поднимаясь на ноги, при этом не отпуская моей руки. Парень обошел стол, и поцеловав мою ладонь отпустил ее, садясь рядом. — А теперь ешь, не заставляй больного человека расстраиваться.

— Ладно, — произнесла я, и уже собиралась приступить к еде, как в кармане завибрировал телефон.

Думая, что это написала Изабель, достала мобильный, разблокировала экран и открыла переписку, даже несмотря на имя. Я ошиблась, мне написала не тетя, а Хлоя.

Хлоя: Привет, Лилу. Надеюсь ты уже проснулась и полна сил. Не хочешь ли ты сходить в книжный магазин в торговом центре «Айзо»? Мне птичка принесла информацию, что сегодня там огромная распродажа и в доступе будет очень много книг старого времени.

Предложение мне понравилось, только вот оставлять Хёну одного дома мне не хотелось. Собираясь ответить отказом, неожиданно для самой себя поняла, что мобильника в руке уже нет, его спер Хё.