Я с трудом узнала свой собственный голос.

— Зачем тогда ты ответил на мой радиосигнал, если заранее знал, что загоняешь нас в ловушку?

Я почувствовала, как озадачил его мой вопрос.

— На ваш сигнал отвечал не я, — произнес Сарда. — Это был Перрен.

— Но так случилось потому, что ты все ему рассказал.

Даже сквозь превосходное самообладание вулканца я ощутила, как он вздрогнул. В его глазах тоже появилось выражение печали, но, вероятно, по другому поводу. Вздохнув, он продолжал:

— Мне не следовало бы говорить ему про это. Я понадеялся, что вы знаете меня лучше, чем оказалось.

В нем всколыхнулось чувство собственной вины. Теперь его ощутили мы оба, оба — жертвы сложившихся обстоятельств.

— Другим это объяснить нельзя. Если я и ошибалась, теперь выяснится вся правда. Конфликт часто является сильнодействующим лекарством.

Он ответил не сразу, вероятно, из-за смущения. Уставившись в пол, мой собеседник наконец решился рассказать нам о вещах, о которых ни один вулканец добровольно не сообщает чужакам — если только нет серьезных причин для подобной откровенности.

— Перрен узнал все о вас, потому что он знает меня — с трудом вымолвил он. — Это произошло в ходе тренировок по слиянию интеллектов… и он узнал все о вас и о том, что можно от вас ожидать. А когда произошел маневр, отвлекающий на себя систему сенсорной защиты, он на 98 процентов был уверен, что это дело ваших рук.

То, что ему пришлось говорить обо всем еще и в присутствии Скеннера, действовало иссушающе на его физические и моральные силы. Его дыхание сделалось прерывистым, и он с трудом вновь овладел собой.

С огоньком облегчения и надежды я продолжила:

— А как же тогда изобретенный нами радиосигнал?

— Перрен в курсе "Игр на выживаемость". Без особого труда он разгадал смысл этих радиоволн.

За моей спиной Скеннер, вздыхая, присел за один из рабочих столов, склонив голову и видимо, испытывая чувство отвращения — Мы так волновались за тебя, — обратилась я к Сарде. — Я подумала, что тебя могли просто выкрасть. Все в порядке?

— Да, все в норме, — ответил он. У меня было, однако, такое чувство, что вулканец большим удовольствием дал бы мне тот ответ, которого я так ждала и на который так надеялась: что он был схвачен из засады я обманом и запугиванием склонен к сотрудничеству.

— Итак, никаких угроз и нападений не было?

— В этом смысле… нет. Я сам сделал свой выбор. Я здесь нужен.

— Для того, чтобы помочь Морни и Перрену держать всю Галактику в качестве заложников?

Он возмутился.

— Я не помогаю им в этом, — начал настаивать Сарда. — Я сконструировал стабилизирующее оборудование для источника энергии на базе сверхускорителя. Только мне одному известно, как эксплуатировать системы безопасности и поддержки. Морни пытается построить сам сверхускоритель.

Если бы я позволил им самим соорудить это устройство, то, конечно, под удар были бы поставлены миллионы жизней на планете. Я просто не мог пойти на такое, — груз ответственности за свои действия до сих пор тянул его в прямо противоположные стороны, и, очевидно, он был на грани изнеможения. Эксперимент чересчур сложен, чтобы можно было не обращать на него внимания. У нас недавно уже была авария, но мне удалось в последнюю секунду отклонить пучок волн в открытый космос.

— Я так а знал! — опять взорвался Скеннер. — А мы оказались как раз в центре этого пучка!

Сарда удивленно посмотрел на него. Затем его лицо мертвенно побледнело. До этой минуты, честно говоря я сама не представляла себе степени той опасности, которую таит в себе сверхускоритель. Но после того, как Сарда едва не лишился чувств, я ощутила, что была на краю смерти. Он победил, но ценой того, что ему на многое пришлось закрыть глаза. Скеннер взволнованно покачал головой и закрыл глаза.

— Черт бы тебя побрал.

Сарда смущенно наклонил голову. Я продолжила:

— Другими словами, ты вообще не принимал решение помогать им. Они просто шантажировали тебя. Твое бездействие многим стоило бы жизни, поэтому ты решил пойти с ними.

— Да, — негромко согласился он, не поднимая глаз.

Все замолчали. Теперь каждый на ощупью бродил среди своих мыслей, словно в тумане.

Я первой очнулась от оцепенения, затем, подойдя к столу, прислонилась к стене всего в нескольких дюймах от Сарды. Наконец наши глаза встретились.

Мои слова прозвучали негромко и очень искренне.

— Теперь я понимаю. Мы постарались освободиться от остатков вины или сожаления. Если Сарда предал нас, я все равно не хотела больше ничего знать об этом. Нет смысла платить за ошибку еще одной такой же.