Услышав несколько гудков, означавших, что Ник отключает сигнализацию на двери, я принялась выталкивать полотенце изо рта языком. Я услышала голос Ника, подчеркнуто доброжелательный:

— Здравствуйте. Чем могу вам помочь?

Ему ответил незнакомый женский голос:

— Да, здравствуйте. Мы ищем некую Сюзанну Мэтьюз. Я — детектив-констебль Кэтрин де Суза из полиции Суррея.

Я учащенно задышала, и это оказалось ошибкой, потому что во рту была тряпка, и теперь воздух вообще перестал через нее проходить. Я могла только мычать. Поверят ли они мне, даже если и услышат? Или Ник терпеливо и разумно объяснит им, что я — просто выжившая из ума голая и мокрая беременная женщина? Я вспомнила о тех записях, которые делала врач во время навязанного Ником посещения. Подумала, что ситуация может стать еще хуже — ребенка могут отобрать, а меня запрут в какую-нибудь психиатрическую больницу или, хуже того, оставят навсегда жить с Ником, только этот Ник будет злиться на меня еще больше. Заглянув в щель, я увидела очертания двух человек. Не в форме — не как те полицейские, что приходили раньше. Зачем они пришли? Я не могла выплюнуть кляп. Он только плотнее входил в рот, и я едва не задыхалась. Я старалась потихоньку дышать носом, но это было непросто из-за слез. Что бы я там ни думала, я никогда не была храброй. Просто безрассудной. Мне не хватило смелости покончить с неудачным браком, пока не стало слишком поздно. Зато хватило безрассудства завести роман на стороне и запустить эту цепочку событий, вырвавшуюся из-под контроля.

— А что случилось? Боюсь, она уехала к матери. Навестить перед Рождеством, сами понимаете…

Объяснение Ника звучало вполне правдоподобно. А я-то считала себя самой умелой лгуньей в нашей паре.

Ему ответил мужской голос:

— Мы нашли информацию о вашей жене на месте возможного преступления. Ее имя и адрес.

Последовала короткая пауза. Боже! Боже! Что теперь будет делать Ник? И о чем они вообще говорят?

— Странно. Что еще за преступление?

— Вчера в Гилфорде было найдено тело человека, погибшего от удушья из-за газового камина. В данный момент у нас нет оснований подозревать насильственную смерть, но исключать этого мы не можем.

— Как его звали? — спросил Ник.

Я понятия не имела, о ком они говорили. Кто еще погиб?

— Некий доктор Конвей. Джеймс Конвей. Он работал в Суррейской больнице.

Казалось, я услышала, как в голове Ника закрутились шестеренки. Он знал, что я ездила туда, якобы чтобы посмотреть, как оснащена больница. Но зачем Конвею понадобились мои имя и адрес?

— Странно. Уверен, она такого человека не знает. Мы рассматривали эту больницу как вариант для родов — видите ли, мы беременны.

Мы! Он-то какое к этому имеет отношение?! На секунду страх уступил место гневу.

— И все же странно, что у него дома оказались сведения о ней.

Полицейские были очень обходительны. Я вдруг подумала — что, если они решили, будто Ник как-то причастен к его смерти?

— Да, странно. Я бы предположил, что он увидел ее в больнице и она ему понравилась. Моя жена… ну, она очень красивая.

Он произнес это почти с гордостью. А актер из него неплохой. Зря я его недооценивала.

Полицейские не задержались. На улице стоял мороз — я это чувствовала по холодному ветру от открытых дверей. А Ник не пригласил их в дом и не предложил чаю.

— Благодарим за помощь, сэр. Вы бы не могли попросить жену перезвонить нам, когда будете говорить с ней?

— Обязательно. Сегодня снег так и валит. Будьте осторожнее на дороге — у нас их не посыпают.

— Это мы уже поняли, — ответил мужской голос. — Едва не въехали в дерево на повороте. Обещают, что к вечеру будет еще хуже. Ваша жена может и не успеть вернуться.

— Когда она доберется до дома, — с нежностью произнес Ник, я попрошу ее с вами связаться.

— Пожалуйста, попросите.

И они уехали. Мягкий щелчок электронного замка на двери прозвучал для меня лязгом тюремных ворот. Почему я не попыталась освободиться, сопротивляться, кричать? Какой же жалкой дурой я была. И кто убил Конвея? Ты и твой ближайший друг умерли с интервалом всего в несколько месяцев — мягко говоря, маловероятное совпадение. Я услышала тихие шаги Ника, возвращавшегося в ванную. Когда он вынул кляп, я жадно вдохнула воздух. Из-за хлопковых нитей во рту пересохло.

— Я вела себя хорошо, — сказала я, едва не срываясь на крик от страха. — Я ничего не говорила!

Он смотрел на меня, все еще голую, все еще привязанную к сушилке.

— Кто такой этот Конвей?

Я узнала этот взгляд — тихую угрозу. Нужно было как-то отболтаться. И поскорее.

— Я тебе все расскажу, — сказала я дрожащим голосом. — Это не то, что ты думаешь. Я честно все расскажу, клянусь. Только дай одеться. Пожалуйста!

Вытащить машину не было никакой возможности. Даже если бы она не была погребена под полутораметровым сугробом, я не хотела, чтобы Ник увидел свет фар. Не хотела, чтобы он знал, что я рядом, хотя бы пока я не решу, как поступить. Поэтому, надев самые прочные ботинки, я двинулась пешком по обледенелой темной дороге. С каждым шагом становилось все страшнее. У выехавшего из-за поворота водителя не будет ни малейшей возможности заметить меня вовремя, и, если я свалюсь с дороги в канаву, то умру там под снегом, чего никто даже и не заметит. Потому что никто не станет искать. У меня никого не осталось.