— Или что-то в этом роде. Так насколько?

Его глаза сужаются.

— Самое большее — на пару дней.

— Значит, два дня? И все?

— Да, Пенелопа. Два дня. Ты останешься со мной еще на два дня?

Я ухмыляюсь.

— Ладно. Два дня я смогу продержаться.

— Ты такая странная.

— Скажи мне что-нибудь, чего я не знаю. Например, почему согласился поужинать с Кэнтоном и его дочерьми для того, чтобы заключить сделку? Не знала, что богачи делают что-то сами. Я полагала, что для таких дел у вас есть специальная команда.

— Я больше предпочитаю… брать дело в свои руки.

— Это сексуальный намек?

Он смеется.

— Нет, если по этому вопросу тебе нужны объяснения.

Сжав мою руку, он ведет меня к одному из бархатных диванов и передает мне бутылку воды из бара. Эта VIP-ложа — просто охренеть не встать. Здесь даже куриные крылышки подают.

— Я много работаю с такими людьми, вроде Джима Кэнтона. Людьми, которые вкладывают душу и сердце в свои проекты, — объясняет он, садясь на диван напротив меня, облокачивается на колени и наклоняется вперед. — Многие из них рисковали всем, чтобы воплотить свои идеи в жизнь. Вложили все, что у них было. Я восхищаюсь такими людьми. Уважаю их. Поэтому делаю все сам. Не хочу, чтобы они чувствовали, что продаются какой-то «важной шишке». Я хочу, чтобы они хорошо отнеслись к решению о продаже. И знали, что я буду относиться к их продукту, как к собственному.

Ого.

Кто знал, что он может стать еще сексуальнее?

— Та комната в моей квартире? Та, что с кодом на двери, которую ты считаешь секс-подземельем? В ней я храню все свои файлы. Оригинальные копии чертежей на патенты. Всю личную информацию о клиентах. Прототипы. Все там. Чтобы мне не приходилось сомневаться в их сохранности. Такого рода информацию я не доверяю даже людям, которые на меня работают.

— Это… неожиданно.

— Что именно? Что я занимаюсь каждым проектом лично, или что запертая комната — всего лишь архив, а не секс-комната?

— Ну, я, конечно, разочарована, что архив — это не секс-комната. — Он смеется. И звук такой замечательный. — Но то, что ты придаешь каждому проекту такое личное значение? Внушает благоговейный трепет.

Он делает глоток из бокала.

— Это хороший способ вести бизнес. Именно поэтому я добился успеха. Как ты и сказала, я недостаточно изобретателен, чтобы придумывать собственные идеи. — Он подмигивает мне левым глазом, и моя вагина откликается трепетом. — Но я разбираюсь в бизнесе. Мне нравится инвестировать в проекты, которые часто считают малозначимыми. Результаты таких сделок приносят еще большее удовлетворение, когда эти проекты становится глобальным явлением.

— Глобальным явлением? Серьезно?

Он пожимает плечами. Пожатие скромное, но оно говорит о нем гораздо больше.

— Я узнаю хорошее, когда его вижу.

Его глаза скользят по моему телу. Будто я — что-то хорошее.

Я выпрямляюсь, пытаюсь чуть приподнять грудь. Выгибаю шею. Надуваю губки. Не очень-то деликатный намек.

Он быстро все понимает и ухмыляется. Затем его глаза темнеют. Губы приоткрываются. И мне хочется десерта.

— Хочешь убраться отсюда?

— Да. Пожалуйста. Да. Хочу. — Вот ведь идиотка….

Когда мы идем через клуб, я чувствую себя как в тумане. Вокруг лишь размытые пятна света и музыка, Кэм обещает отвезти сестер домой, Росс открывает дверцу машины, и твердая стена мышц скользит на сиденье рядом со мной.

Алкоголь не имеет никакого отношения к моему затуманенному рассудку. Я под кайфом от Джейка Суэггера. От высокого уровня сексуального напряжения. Кажусь себе бескостной, возбужденной и накачанной эндорфинами.

Губы на моих губах. Язык танцует с моим языком. Длинные, ловкие пальцы расстегивают пуговицу на моих брюках. Мужская рука скользит под мои трусики. Возле уха раздается дикое рычание. Резкий шепот подтверждает мое желание:

— Твоя киска чертовски мокрая.

Я стону. Он заставляет меня замолчать своим ртом. Но чем ближе подводит меня к краю, тем громче я становлюсь. Тем труднее дышать. И вскоре я отрываюсь от его губ и тяжело дышу, когда напряжение становится слишком сильным. Слишком интенсивным. Я вскрикиваю, и его свободная рука зажимает мне рот.

Засранец.

Это самая горячая вещь на свете.

— Мне нравится, как сильно ты кончаешь.

Ладно… может, вот это самая горячая вещь на свете. А может, все это… то, как порочно его палец обращается с моим клитором. Его слова, произнесенные хриплым и низким, чуть громче шепота, голосом. И эта рука, зажимающая мне рот. Заглушающая крики удовольствия, когда моя спина выгибается над сиденьем. Бедра выпячиваются. Ноги широко расставлены. Одна закинута на него, другая безжизненно распласталась по салону.

Да.

Все это чертовски сексуально.

Но, подождите.

Он не сделал типичного поступка Того Самого Парня, который стал бы самым сексуальным на сегодняшний день. И когда я выхожу из своего посторгазмического кайфа, то обнаруживаю, что выжидающе смотрю на него. Ожидая, предвкушая то, что произойдет дальше. То, чего так и не происходит.

Он застегивает молнию на моих штанах. Целует меня в плечо. Сжимает член через штаны и стонет. Наши глаза встречаются, и он моргает несколько раз, прежде чем наклониться ко мне, вглядываясь в мое лицо.