— Медленнее, Джейк. Трахай меня медленно. И прикасайся ко мне. Везде. Мне нравится, когда ты прикасаешься ко мне.

Он делает именно так, как я прошу. Толчки медленные. Глубокие и размеренные. Его руки на мне повсюду. Ласкают. Сжимают. К делу подключаются губы. Язык. Но здесь что-то не так. И хотя я точно знаю, что именно, и знала все это время — благодаря тому голоску в моей голове, — я не могу заставить себя сказать это.

Не хочу, чтобы он увидел мою слабость. Чтобы знал, какую сильную боль мне причинил. И я не уверена, потому ли это, что мне стыдно за то, что он заставил меня чувствовать, или потому, что я не хочу, чтобы он сожалел о том, что заставил меня это чувствовать.

— Поговори со мной, детка.

Боже, как бы мне хотелось.

— Просто скажи это, красавица.

Даже ласковые слова не помогают.

Он замирает внутри меня. Нежно целует. Смотрит еще нежнее. Затем с его губ слетают слова, которые мне нужно было услышать, как сладчайшая мелодия, наполненная болью, которая способна вывернуть наизнанку и заставить тосковать по тому, чего я не осознавала, но в чем так отчаянно нуждалась.

— Доверься мне, Пенелопа. Я держу тебя.

Не раздумывая больше, я сдаюсь. И во второй раз за сегодняшний вечер отдаю этому мужчине частичку себя.

— Я хочу этого. Но не хочу чувствовать то, что испытала прошлой ночью. Я не такая, Джейк. Я не… они.

Они.

Мисс Симс.

Все остальные.

Все женщины до меня.

Наемные шлюхи, которых оставили одних на диване.

Трахнули и забыли.

Возможно, я значу для него не больше, чем они.

Возможно, я являюсь для него не большим, чем они.

Но я не могу позволить ему обращаться со мной, как с куском мяса.

Только не снова.

Он ничего не говорит. Ни слова. Просто обездвиживает меня своим стоическим, задумчивым взглядом.

Гребаный ад.

Я так и знала.

Прижимаю ладони к его груди и отвожу взгляд.

— Слушай… я… — у меня вырывается нервный смешок. Ненавижу быть такой незащищенной. Такой уязвимой.

Дурацкое гребаное доверие.

Дурацкий гребаный голосок.

Дурацкая гребаная Пенелопа.

— Прости. Мне не следовало…

Он прерывает меня поцелуем. Обжигающим поцелуем, который оставляет синяки на моих губах и полностью сводит на нет то, как он держит мое лицо в своих ладонях, будто оно фарфоровое. У меня от этого голова идет кругом. Его дыхание контролируемое, но немного хриплое, когда он отстраняется и шепчет мне в губы:

— Ты — не они. Слышишь меня?

Я киваю.

Он снова захватывает мой рот. Этот поцелуй слаще предыдущего. Нежнее. Медленнее. Он обвивает мои руки вокруг своей шеи. Мои ноги вокруг своей талии. Оставаясь погруженным в меня, выпрямляется со мной в объятиях.

— Ты никогда, бл*ть, не будешь ими.

Каждые несколько шагов он целует меня. В губы. В шею. В щеки. В нос. В уголки губ. В висок….

Боже.

Эти поцелуи в висок…

Я тоже целую его. В челюсть. Ухо. В подбородок. В шею. В губы… которые теперь уже атакуют мои губы. От вожделения кружится голова, и я купаюсь в тепле, которое не имеет никакого отношения к сексу, а к чему-то совершенно другому. Но я не подавляю этого. А наслаждаюсь. Живу настоящим моментом. Отпускаю все, чтобы моему хорошенькому ротику не пришлось говорить, заставив вместо этого свое тело говорить за меня.

И я очень быстро понимаю, что должна позволять своему телу говорить все время.

Я на кровати. Большая ладонь удерживает мои запястья над головой. Другая прикасается ко мне так, как я люблю. Скользит по моей груди, ребрам и обвивается вокруг бедра.

Я смотрю на открывшееся передо мной зрелище. Тело надо мной. Широкую, скульптурную грудь, покрытую волосами. Восемь кубиков пресса, исчезающих в перевернутом треугольнике мышц. А под ним… толстый, красивый — для члена — ствол, который медленно выходит из меня почти полностью. Затем Джейк подается бедрами вперед, притягивает меня к себе и снова входит.

Снова и снова. Пока я больше не могу держать голову. Пока не зажмуриваюсь и не двигаюсь ему навстречу. Пока не распадаюсь под ним от его слов: «Такая чертовски идеальная». И: «Я еще не закончил с тобой, красавица». Я хнычу, кричу, умоляю и прочее, и прочее, пока не получаю свое.

Сжалившись, его толчки становятся немного жестче, так что тупая, отдаленная, медленная жгучая пульсация внутри меня звучит крещендо.

И больше, это ощущение продлевается, когда он перемещает наши тела и находит глубоко внутри меня то самое местечко.

Зажимает мой сосок зубами, вызывая укол боли, а затем успокаивает его языком и обдувает прохладным воздухом.

Все это одновременно пугает и восхищает. Запретное удовольствие. Меня переворачивают и ставят на колени, его член снова погружается в меня, а затем его палец находит то единственное место, которого еще не касался его рот. Я отстраняюсь — стыд пересиливает желание.

— Спокойно, детка.

Ему легко говорить. Не у него палец в заднице.

— Перестань думать. Чувствуй.