— Алиса, стоп! — увидев мать, тотчас остановил музыку. От моей команды в квартире установилась полнейшая тишина, отчего даже немного зашумело в ушах.

— Володя, у тебя всё хорошо? — участливо спросила Альбина, держа в руках какую-то коробочку. В глазах женщины читалась искренняя тревога. На плече её покачивалась изящная дамская сумочка, а возле уха поблёскивал коммутатор.

— Он был не совсем прав.

— Кто? — не поняла женщина.

— Иван Алексеев… Нойз ЭмСи. Проблема не в политиках. Проблема в людях в целом… человеческий фактор.

— Ты о ком?.. Каких людях?..

— Об авторе этой песни, конечно. А… да не важно! — махнул я рукой, поднявшись на ноги, — Ты что-то забыла? Неужели уже обед? — постарался я придать своему виду позитива. Но видимо получилось не очень, потому что Альбина молча подошла и крепко-крепко меня обняла! Не знаю что было сейчас у неё в голове, но видимо ничего хорошего. Наверное опять подумала что у сына с головой не всё в порядке. Так что я попытался успокоить её самым простым способ — обнял в ответ.

— Всё нормально, мам, правда. Не собираюсь я суицидом заниматься, — отстранился я спустя пару минут, — Пойдём обедать?

И не дожидаясь ответа пошёл на кухню — стоило понять как доставляют еду в наш дом, и узнать из первых рук что вообще там есть в запасах.

Том 1

Й/Глава 6

Обед прошёл в полнейшем молчании. Похоже Альбина была несколько ошарашена моим поведением, что вновь начала бояться за мою адекватность. И пусть покончить с собой пытался совсем другой человек, я понимал её настороженность. Ведь она об этом не знала.

— Володя, — наконец нарушила женщина молчание, отложив вилку и нож, — скажи честно, что с тобой происходит? Я понимаю, отравление, амнезия, незнакомая обстановка, гормональный дисбаланс, — после отказа от препаратов часто бывают эмоциональные бури. Я это знаю — спрашивала сегодня у специалистов. Но у тебя правда всё хорошо? Может быть записаться к психотерапевту пока не поздно?

Взгляд Альбины был полон тревоги и беспокойства. Похоже она и правда боялась нового случая суицида от своего сына, после смерти которого она попросту останется в полнейшем одиночестве. И пожилую уже женщину этакая перспектива наверняка приводила в ужас.

— Не нужно, мам. Всё хорошо, правда… — попытался я её успокоить, но взглянув в глаза, решил не юлить — так будет только хуже.

— Ладно, ладно я понял! — поднял я руки в примирительном жесте, — скажу всё как есть… — пару раз глубоко вдохнув, я собрал разрозненные мысли в кучу, — В общем, я забыл очень многое из того что знал. О мире, что нас окружает, в том числе. Вот и начал с ним знакомиться заново, читая разные ресурсы. И честно говоря, я с каждой прочитанной строчкой ненавижу этот мир всё сильнее. Когда ты пришла домой я не грустил, я не пребывал в депрессии, я буквально кипел от ненависти! Ко всем этим скотам, педофилам, к продажным ублюдкам из правительства! Но ещё больше я ненавижу корпорации что превратили Землю в выгребную яму, наполненную извращенцами всех мастей, — мои руки как и до этого непроизвольно сжались в кулаки, да так что костяшки побелели, — Мрази! Какие же они мрази, если даже нерождёнными детьми торгуют что мясом!

Прежде чем покинуть рабочее место за архаичным компьютером, закончив надиктовывать названия музыкальных групп Алисе, я успел мельком просмотреть небольшую заметку, о том как здорово, что за обороты теперь можно не просто не платить, а получить за них деньги от корпорации «Лазарь». Биологическим женщинам, и тем кто имел женские репродуктивные органы, предлагалось сдавать «биоматериал» для производства лекарств и сырья для генной терапии на продажу. И судя по приводимой статистике предложение пользовалось популярностью. Злиться сил у меня уже не было, но сама заметка в памяти отложилась.

От моего удара кулаком стол подпрыгнул, а посуда жалобно звякнула. Несмотря на начатую полгода назад гормональную терапию скелет этого парня всю жизнь развивался нормально, по мужски. Отчего кости были массивными, и прекрасно держали удар. Чего не скажешь о мягких тканях — кулак я себе отбил прилично. Так что даже скривился немного от боли, тотчас разжав побитую кисть.

— Прости… Я не сумасшедший, мам. И я больше не буду пытаться покончить с собой, даю слово. Слово мужчины!

— Вова… прошу тебя никогда… Слышишь?! Никогда так не говори на людях… — лицо Альбины теперь и вовсе побелело что льняное полотно.

— Не буду. Мама, я не идиот и всё понимаю — меня буквально живьём закопают, если посчитают угрозой. Клянусь тебе всем чем хочешь, я не сделаю и даже не скажу ничего, что может навлечь на нашу семью гнев корпораций.

«Не сделаю открыто, — поправил я себя мысленно, — Бог же просил действовать скрытно? Ну так я и не против — так даже лучше. Ну ублюдки, держитесь! За то что вы сотворили с моими родными странами, я вас в кровавый фарш перетру. А всех педофилов вообще посажу на кол! И это, сука, не фигура речи».