А когда понял что жутко ослаб, почти уснув на ходу, вновь разозлился на себя, переключившись на ледяную воду! С воем едва не выскочил из душевой, но хоть в себя пришёл окончательно.

— Опять сорвался… дурак, — корил я себя после.

Злость, как и потакание слабости, были для меня неприемлемы. И в том и другом случае я шёл на поводу у своего тела, а значит сходил со взятого за образец пути!

— Не думал что будет так тяжко… эх… отвык я от смертного пути…

— Господин, вы слишком перетруждаетесь. Что если ваше тело не выдержит? — ворвался в моё сознание голос Зуриэль. Приятно было, чёрт побери, когда о тебе беспокоятся.

— Значит так тому и быть, милая валькирия. Тело вторично. Сила души и воля на первом месте! Даже если я превращусь в калеку, постоянная боль и страдания помогут мне ещё быстрее возвыситься в тренировке души. А когда я достигну достойного уровня силы, я смогу с лёгкостью отменить все свои физические недостатки словно их и не было. Да что недостатки — я смогу держать свою оболочку в идеальной форме сколько угодно долго! По сути, Зуриэль, я даже перестану стареть.

— Но что если вы погибните, переоценив пределы своего тела? Я думаю это будет плохим исходом для вас. Будьте осторожны, прошу вас Господин!

— Ох… конечно я постараюсь быть реалистом, милая. Вот только сперва уберу этот беспорядок, — на полу спальни было множество луж пота, пятен крови и кровавых разводов. Так что следовало озаботиться какой-то уборкой, а то Альбину удар хватит от подобной картины. Опять начнёт переживать по моему поводу и случаях суицида. Оно мне надо?

Честно говоря двигаться было совершенно не охота. Да что двигаться — просто дышать было уже больно! Восхитительное чувство. Преодолевая его я мог просто заниматься домашними делами, при этом всё равно продвигаясь к своей конечной цели.

Вот только обыскав всю ванную комнату я так и не нашёл инструментов для мойки пола. И когда я уже собрался спускаться вниз ради поисков, меня вдруг осенило. Я, едрит мадрит, не в девятнадцатом веке! Да, я не в космической эре как раньше, но даже в начале двадцать первого века на Земле существовали роботы-уборщики, а уж в двадцать втором и подавно должна быть повальная автоматизация грязной работы.

Осмотрев всё помещение и не найдя какой-либо кнопки, или пульта управления, решил узнать у нейросети что к чему.

— Алиса, в моей комнате есть система автоматической уборки?

— Ваше рабочее место подключено к системе безопасности здания. Я могу запустить подсистему влажной уборки, если требуется.

— Да, врубай на всю катушку! Тут пятна крови на полу нужно убрать.

— Для проведения полной процедуры пользователю рекомендуется покинуть помещение.

— Не вопрос. Пойду руки в порядок приводить, — кое-как натянув на себя заблаговременно снятые шмотки, пошёл вниз.

Спускаться по лестнице было невероятно больно, так что, сжав губы до состояния чёрной дыры, я теперь переставлял ноги со скоростью морской черепахи, выброшенной на берег, всеми силами стараясь не потерять равновесие.

Оказавшись на первом этаже спустя минут десять этой эпопеи, начал искать домашнюю аптечку, или нечто похожее. И только ещё через пятнадцать минут поиски мои увенчались успехом! Похоже привычка хранить лекарства в огромном контейнере где-то на верхней полке передавалась в этой семье из поколения в поколение… Забавно.

Промыв раны банальной перекисью водорода и срезав отвалившуюся кожу, я принялся перематывать свои кулаки бинтами. Альбина, вернувшаяся домой поздним вечером, застала меня уже в конце этого занятия.

— О Господи! Что опять случилось, Володя?! — замерла она при входе, увидев мои замотанные кулаки.

— Ничего, мам, просто тренировки. Я кожу содрал, ничего серьёзного, — в доказательство пошевелил всеми десятью пальцами, дополнительно показав абсолютно целые запястья. А то ещё подумает что я вены резал… Женщины крайне мнительные существа.

— Как же так?! Ох… — быстро подойдя ко мне, она взяла мои забинтованные руки в свои ладони, внимательно рассмотрев их. — Почему ты был таким неосторожным? А что если попадёт инфекция?!

— Я промыл всё перекисью. И мазь наложил. Всё хорошо, честно.

— Но Вова! Тебе же больно… — похоже в её глазах этот парень навсегда остался маленьким мальчиком, и видеть в нём мужчину она до сих пор не привыкла. Ничего удивительного, если она растила парня одна.

— Мам, я в порядке, — мягко но настойчиво высвободил я свои ладони, — Лучше скажи что там с лекарством? Мне до сих пор подходить к зеркалу страшно — ощущаю себя настоящим уродом.

— Чушь! Ты очень красивый мальчик, особенно лицом. Не нужно называть себя уродом, сынок.