— Можешь! — перебил я девушку. — Буду рад твоей компании!

— Тогда какие у нас планы?

* * *

Планы у меня были грандиозные, но часть из них я должен был осуществить самостоятельно. Пока Тэймэй отправилась к Подорожниковым, я созвонился с Тигровым.

Еремей Аристархович согласился встретиться незамедлительно:

— Тут подарочек тебя почти неделю дожидается, как и обещал, пальцем не тронул.

Встреча в Русско-Азиатском банке прошла уже совсем по-другому. Меня встречал сам Тигров. Заметив моё плачевное состояние, тот лишь удивлённо приподнял бровь:

— У меня подарок здоровее выглядит, чем ты. Я что-то пропустил?

— Да уж неделя прошла плодотворно, — хмыкнул я, не вдаваясь в подробности посреди холла.

Мы расположились в моём собственном кабинете. Оказывается, весь третий этаж банка был отведён под рабочие апартаменты акционеров. Таковых было трое: Еремей Тигров, Михаил Комарин и неожиданно Мария Белухина.

О её существовании я узнал, когда эта во всех смыслах знаменательная женщина ворвалась ко мне в кабинет, оттеснила грудью никак не меньше шестого размера Тигрова, и, уперев руки в столешницу стола, нависла надо мной, как кит над утлой лодчонкой в море, грозя раздавить.

— Так вот ты какой, сопля шустрая! Дед у тебя был не промах, но ты и его обскакал! — прогрохотал хриплый практически мужской бас так, что стёкла в окнах зазвенели.

Я галантно встал со своего места, дабы не позорить даму неучтивостью и не упираться носом в необъятный бюст. Женщина передо мной была выдающаяся, вне всяких сомнений. Про таких говорят:

'Есть женщины в русских селеньях,

Их бабами нежно зовут

Слона на скаку остановят

И хобот ему оторвут!'

Ростом выше Тигрова, Мария Белухина и габаритами удалась покрупнее, при этом будучи блондинкой с крупными чертами лица и почти бесцветными глазами. Женщина презирала платья и щеголяла в мужском костюме в сочетании с ботфортами и кожаными перчатками на руках. Комнату стремительно затягивало дымом, ибо Мария ещё и курила трубку.

Кажется, более колоритную личность в этом мире я ещё не встречал.

Совершив боевой подвиг сквозь вражеские клубы дыма, комарихи принесли мне пару капель её крови и скрылись, чихая и кашляя.

То ли кровь у Марии была не такой, то ли женщина действительно была уникальна, но вместо последнего получаса её жизни я увидел молодую светловолосую валькирию, стоящую на мостике ледокола, курящую трубку и пробивающую северный морской путь с помощью магии. Перчаток на ней не было, на глазах были очки с тёмными стёклами, а из-под пальцев хлестала жёсткими ударами сила, взрывающая метры арктического льда.

— Вы — потрясающая женщина! — не смог сдержать восхищения от увиденного образа. — Вы — богиня, своим темпераментом, способная растопить льды Арктики. Мне жаль, что я родился слишком поздно, чтобы составить вам компанию при прохождении по северному морскому пути!

Мария Белухина вынула трубку изо рта и громогласно расхохоталась:

— Вот же, шельмец! Говорю же, далеко пойдёт!

Мария обошла стол и села напротив ухмыляющегося Тигрова. Звякнул колокольчик у меня на столе, после чего дверь в кабинет отворилась, и к нам заглянул служащий:

— Чего изволите, господа?

— Морозной водочки, вина игристого, бутылочку виноградовки, думаю, граф Комарин оценит, — подмигнула мне Белухина и продолжила перечисление, — икорки с лимончиком, угрей балтийских копчёных да осетра запечённого для разминочки. У нас деловые переговоры намечаются!

* * *

Проснулся я с явным непониманием, где нахожусь и как сюда попал. В голове звенел вечевой колокол, а во рту господствовала пустыня.

Рядом кто-то порыкивал от схожих ощущений, а следом послышался звук льющейся воды.

— Сейчас готов за воду в золоте оплатить по весу, — проскрипел я, едва ворочая распухшим языком.

— Держись, — хрипло хохотнул рядом Тигров и протянул ковш ледяного квасу, — Машка нас не оставила помирать от жажды.

Я с благодарностью вылакал ковш и, кажется, даже чуть пришёл в себя. Ну как пришёл. Память о последних событиях напрочь отсутствовала.

— Где мы? — вопрос возник, прежде чем я осознал одну вещь, мы явно не на северо-западе нашей необъятной Родины. Здесь было чересчур солнечно и тепло, не было дождей и сырости, а в открытые окна задувал морской воздух.

Я оглянулся. Мы лежали вповалку с Еремеем Аристарховичем на огромном просто-таки исполинском ложе. Костюмы на нас были в изрядной помятости, волосы всклокочены, рубашки полурасстёгнуты. У Тигрова на груди красовался отпечаток алой помады, я же чувствовал себя на редкость хорошо, не считая похмелья и потери памяти. На прикроватном столике сиротливо лежала газета, придавленная бутылочкой игристого вина с этикеткой князей Виноградовых. Раритет, похоже.

Память тут же подкинула серию разрозненных воспоминаний: мы пьём с Тигровым и Белухиной в кабинете, чинно беседуем о делах, мы катаемся на кабриолете по городу, мы на воздушной пристани, мы смотрим на фейерверк в небе над Санкт-Петербургом, мы пьём всё, что горит и не горит, кругом полуголые барышни и такие же атлеты, мы паримся в бане и голышом ныряем в снег. Какой снег осенью? Да и в тепле мы сейчас.