— Вы прекрасно выглядите, Валерия, — прозвучало, как утробное мурлыканье удовлетворенного кота.

— Благодарю.

— Мы можем идти?

— Да, конечно, — я сжала пальцами клатч, стараясь взять себя в руки и унять гулко бившееся сердце. Не чай надо было пить, вот далеко не его, а как минимум бокал красного и пару таблеток успокоительного. — Кристина, огромное вам спасибо за помощь, — повернувшись, я улыбнулась ей с искренней благодарностью.

— Не за что. — Она по-дружески и подбадривающее подмигнула. — Приятного вечера.

Я же приняла галантно предложенную руку Ильдара Сергеевича и вышла из квартиры. Лифт, и непонятная дрожь, пробежавшая под кожей от близости рядом стоящего Адашева, усилилась, сплетая странную паутину инстинктов из страха, сладкого предвкушения и иррационального наслаждения происходящим. Теперь я частично могу понять девушек, довольствующихся ролью содержанок. Дорогая одежда, машина, состоятельный мужчина, пафосный закрытый вечер, внутреннее состояние королевы, вокруг которой крутится если не весь мир, то часть его точно. Это завораживает, несмотря на неуверенность и страх, это оплетает тебя своими щупальцами, маня в свой красивый сверкающий мир, начиная понемногу, совершенно для тебя незаметно, расшатывать твои моральные базисы.

Густой дурманящий запах сырой земли и пьянящий запах ночи моментально наполнил легкие, когда мы вышли из подъезда. Тот самый аромат, который в годы юности толкал на безумства и стирал рамки ограничений, навязанные днем и обществом. Вот и сейчас, смешиваясь с нотками дорогого парфюма, он заставлял вскипать кровь в жилах, наполняя ее каким-то особенным своеобразным драйвом. Это и пугало, и нравилось одновременно.

Салон авто, погруженный в сумрак ночи, за рулем водитель, а Ильдар Сергеевич со мной на заднем сиденье. Он открыл мини-бар, разлил по бокалам шампанское и протянул один мне.

— Отметим этот вечер.

— И чем же он примечателен?

— Со мной рядом обворожительная девушка, чем не повод? — и как бы я не старалась удержать на лице маску равнодушия и спокойствия, я улыбаюсь под его взглядом, пробирающим, тяжелым подернутым каким-то завораживающим блеском. — А ещё с сегодняшнего дня вы официально свободны, — и он, отставив бокал, вынул из лежащей сбоку на сиденье кожаной папки мое свидетельство о разводе с Даниловым, протягивая его мне, — достаточно поводов, что бы за это выпить?

— Как вам это удалось? — я с неверием взяла из его рук документ, вглядываясь в строки, имена, слова, отчетливо понимая, что это все не шутка, не розыгрыш, что он реально это сделал. И вот этот факт сейчас меня не просто сбил с ног, я внутренне споткнулась об него именно в этот момент, жестко, резко и как потом окажется, фатально,… ибо впервые в моей жизни, мужчина выполнил данное им самим же обязательство.

— Можно, я не буду раскрывать своих секретов, это ведь неважно как, важно, что теперь вас ничто не связывает с тем проходимцем.

— Ильдар Сер… — я попыталась выразить свою благодарность, но меня перебили.

— Валерия, — он мягко останавливает меня, опуская свою горячую ладонь поверх моей, — давайте перейдем на «ты», так будет гораздо удобней. — И тут второе острое осознание, второй раз что-то внутри щелкнуло, на этот раз предупреждающе, потому что именно в этот момент я осознаю, что мышка уже попалась, так нелепо забежав в предусмотрительно распахнутую мышеловку. Но этот шепот разума быстро утихает под его взглядом, словно и не появлялся, списывая все на нелепые страхи.

— Хорошо, — я растягиваю губы в робкой улыбке, и он отвечает тем же. Ощущение его теплой ладони на своей коже будоражит, разжигая давно позабытое пламя, которое ласкает, жалит и оседает томным, уже позабытым желанием внизу живота. Страшно и искушающее.

Машина останавливается у одного из зданий в центре города, и я через стекло наблюдаю, как у входа кружат журналисты, из подъезжающих к входу автомобилей выходят очень красивые женщины и статные мужчины, и мне становится ещё более некомфортно, нежели было в магазине с Кристиной, пробуждая этим во мне отчаянное желание закурить. Тут же задушенное, ибо не время и не место. Адашев выходит из машины первый и галантно распахивает дверь с моей стороны, протягивая руку и помогая выбраться из салона. У входа нам приходится немного задержаться.

— Это условности, — шепчет мне на ухо Ильдар Сергеевич, приобнимая меня и поворачивая лицом к слепящим вспышкам камер. И я не знаю, что больше сейчас волнует меня в данные момент, журналисты, или его рука на моей спине, тепло которой проникает сквозь ткань, прошивая и рассыпая пробирающие импульсы по моему телу.

В небольшом зале уже собрались люди, приглушенно играет музыка, официанты шныряют между этой пафосной толпы с подносами в руках, разнося бокалы с выпивкой. А меня изнутри не просто колотит, меня штормит, я чувствую себя преступницей, незаконно пробравшейся сюда, притворившейся кем-то другим и нагло занявшей чужое место. И во мне борются два абсолютно полюсных желания по-бунтарски и с вызовом наслаждаться этим, либо стушеваться, разыгрывая маску вселенской скромности и добродетели, и я пока не определилась, что мне ближе в данный момент. Да, как оказалось, привычка примерять на себя роли не истребилась с уходом от Данилова, она уже настолько вросла в меня, что отчасти стала одним из основных инстинктов.