– На редкость поспешные и необоснованные выводы, Эмерсон. Допустим, ты или я могли бы связать вместе смутные намёки и разбросанные подсказки, прийти к правильному выводу – фантазии Уиллоуби Форта абсолютно правдивы – и обнаружить сокровенный клад. Но кто ещё способен на такие блестящие рассуждения?

Голова Эмерсона медленно повернулась – точно так же, как поворачивает голову Бастет, намереваясь схватить ничего не подозревающую жертву. Он посмотрел мне прямо в глаза.

– Нет, Эмерсон! – воскликнула я. – Этого не может быть! Ведь мы не видели его и не слышали о нём столько лет!

– Только человек, – ответил Эмерсон, – имеющий обширные источники сведений, рассеянные по всему миру – помнится, ты как-то сравнила эту сеть с паутиной – знакомый с миром археологии, её практиками, историей и легендами, у которого есть повод ненавидеть одного из нас и, более того, причинить...

– Мой похититель не был Гением Преступлений, Эмерсон. Я едва ли могла ошибиться – в конце концов, в течение некоторого времени я находилась весьма близко к нему, хоть и не желала этого.

Должна признаться, что моя фраза не относилась к самым тактичным из всех возможных. Ответ Эмерсона состоял из потока ругательств, в том числе нескольких, неизвестных мне доселе. Потребовалось немало времени и сил, чтобы успокоить его. Мои усилия привели к такому чудесному результату, что после перерыва мне пришлось напомнить мужу: окна не занавешены, а слуги ещё не спят.

– Тогда подадим им пример, – ответил Эмерсон, помогая мне подняться. Когда мы шли по лестнице, он задумчиво сказал: – Возможно, ты права, Пибоди. Я по-прежнему склонен видеть ужасающую руку – ещё одна из твоих литературных фраз, помнишь? – ужасающую руку Сети[120] везде и всюду. Я могу ошибаться в том, что касается личности нашего противника, но моя теория о мотивах, стоящих за этими явлениями, непоколебима. Археолог или даже проницательный студент сможет сложить все кусочки головоломки в единое целое.

– Я уверена, что меня пытался похитить не мистер Бадж, Эмерсон.

Эта маленькая шутка возымела желаемый эффект. Эмерсон с улыбкой провёл меня в комнату и захлопнул дверь.

* * *

В течение следующих трёх дней мы работали в Западной долине. Дни эти протекали безмятежно, ничто не нарушало наш мирный труд – за исключением случайного гостя-археолога, прослышавшего о нашем появлении и, как выразился Эмерсон, заявившегося узнать о наших успехах, и кота Анубиса, который, казалось, всеми силами подталкивал Абдуллу к фелиноциду[121]. Я старалась утешить страдающего мастера.

– Ты ему нравишься, Абдулла, это своего рода любезность. Вспомни – Бастет никогда не уделяла тебе такого внимания.

Потирая голову (вступившую в болезненный контакт со скалой, когда кот внезапно вскочил ему на плечо), Абдулла остался при своих убеждениях:

– Мы все знаем, что она – не обычная кошка. Разве она не разговаривает с молодым хозяином и не внемлет его приказам? Этот кот – слуга зла, так же, как кошка Бастет – слуга добра. Само его имя – дурное предзнаменование. Разве Анубис не был богом кладбищ[122]?

Бдительность Эмерсона постепенно ослабевала по мере того, как день миновал за днём без какого-либо тревожного инцидента. При всей своей изоляции Западная Долина была безопаснее любого города. Никто не мог приблизиться к нам, не будучи замеченным задолго до того.

В конце третьего дня Эмерсон объявил, что мы почти выполнили задачу, ради которой приехали сюда. Мы исправили многочисленные ошибки в существующем плане Долины и обнаружили несколько многообещающих участков, где определённо стоило вести дальнейшие исследования, а среди них – полностью пригодный для того, чтобы спрятать скипетры. Абдулла был рад узнать, что мы почти закончили. Составление карт не относилось к любимым занятиям Абдуллы. Подобно хозяину, он предпочитал раскопки.

– Сколько ещё? – спросил он, когда мы вернулись.

– Неделя, самое большее, – ответил Эмерсон. Взглянув на меня, он вызывающе добавил: – Скоро здесь появится Вандергельт-эффенди. Я хочу оставить этот дом до его появления.

Накануне мы получили от Сайруса телеграмму, объявлявшую о его скором прибытии в Каир, и уверявшую, что он с нетерпением ожидает встречи с нами в ближайшее время.

– Возможно, – понадеялся Абдулла, – кот останется здесь с эффенди.

– Вот в чём загвоздка, – согласился Эмерсон. – Когда мы разобьём палатки в Амарне, то не сможем кормить его и заботиться о нём.

Грохот камней и патетически оборванный писк предшествовал появлению Анубиса, несущего в зубах что-то обмякшее и коричневое.

– Тебе не придётся беспокоиться о его пропитании, – заметила я.

Абдулла что-то буркнул себе под нос. Дауд, большой молчаливый человек, крайне редко позволявший себе волноваться, беспокойно смотрел на кота; его пальцы складывались в ритуальный жест, направленный на изгнание зла.