— Поняла. Я тебя обожаю.

— Все, спокойной ночи.

— Спокойной ночи, любовь моя.

Алиса только что совсем не хотела спать, но вдруг сразу же сильно захотела. Она посмотрела на кровать, на покрывало. В комнате светила только настольная лампа, и было темновато. Алиса включила верхний свет. Подошла к кровати, постояла. Тихо вскрикнула:

— Я что, идиотка совсем?

И сдернула покрывало, а потом и одеяло, и простыню, и наматрасник, скинула подушку. Голый голубоватый матрас лежал перед ней. Крови не было.

Из верхних эшелонов власти до средних и нижних было доведено пожелание, чтобы средние и нижние организовали выдвижение инициативы по усилению контроля за соблюдением масочно-перчаточного режима. Инициатива была выдвинута, ее одобрили и рекомендовали к исполнению. И по всей стране начались проверки и рейды, коснулось это и того городка, откуда Галатин собирался выехать в Рязань.

Рано утром он явился на автобусную станцию, купил билет и пошел к автобусу, а там была очередь. У двери стояла молоденькая проверяльщица, мобилизованная из какой-то административной структуры, и мерила всем температуру бесконтактным термометром. Ей было также указано не пускать никого без перчаток и масок. С перчатками, учитывая зимнее время, у пассажиров проблем не было, маски тоже имелись или, в крайнем случае, одалживались; Галатин увидел, как молодой человек, войдя в автобус, сунул свою маску за спиной контролерши своему товарищу, тот нацепил ее и благополучно прошел, а из-за температуры возникла первая свара. Галатин, стоя в конце очереди, наблюдал.

— С ума вы посходили? — кричал мужчина солидного сложения, в добротной дубленке, которую он, возможно, купил еще в советское время и надевал лишь по праздникам, вот она и сохранилась. — Жена, значит, поедет, а я нет?

Проверяльщица нервно ответила:

— Я виновата, что у вас температура?

Жена мужчины в дубленке, уже вошедшая в автобус, вышла обратно. Она была высокая, под стать мужу, в шубе, тоже сохранившейся с советского времени. Было в этой паре спаянное единство, угадывались долголетнее экономное и прочное сожительство, причем муж наверняка добытчик, созидатель семейного достатка, а жена — ревностная хозяйка дома, та самая, которая и коня на скаку остановит, и в горящую воду войдет, однако часто оказывается удивительно беспомощной перед лицом самой мелкой власти вроде какой-нибудь тетки из домоуправления. Если она не сама эта тетка.

Она взялась уговаривать девушку:

— Нас дети и внуки ждут, поймите наше положение! А он не больной, он вчера выпил немного, а с похмелья всегда температурит! Говорила я тебе — не пей! — упрекнула она мужа.

— Чего я выпил? Полстакашку одну, говорить не о чем!

— Пусти, милая! Раньше пустишь, раньше сама к мужу и деткам попадешь! — женщина льстила этой, скажем с сожалением, весьма некрасивой барышне предположением, что у нее есть муж и детки. Та и на это не купилась:

— Не могу! Не имею права!

Дожидавшийся своей очереди на посадку мужчина в долгополом черном пальто с белым шарфом, в меховой стильной фуражке, этакий, сразу видно, провинциальный щеголь, интеллектуал и диссидент, заметил:

— Горячительные напитки поэтому так и называются — они горячат! У меня тоже градусы имеются, но градусы не те, не от болезни. Если ваш приборчик повышение покажет, посмотрю, как вы меня не пустите! И он бракованный у вас, я видел, некоторым тридцать два градуса показал!

— Это он так на холоде, — объяснила девушка. — Но нам про минимальную температуру ничего не сказали.

— Ну да, хоть она трупная будет, — язвительно отозвался интеллектуал. — А при какой температуре нельзя пускать, вам сказали?

— При повышенной.

— Это сколько? Тридцать шесть и семь — уже повышенная?

— Нам сказали — с тридцати семи.

— С тридцати семи! — восхитился интеллектуал. — И кто эту цифру определил?

— Не знаю, я не врач.

— Отлично! Она не знает и не врач, но проверяет! В таком случае пригласите того, кто знает и кто врач, а вас мы слушаться не будем, ясно?

— В самом-то деле! Пойдем, Сергей! — позвала женщина.

И муж с женой решительно поднялись в автобус. Девушка обиженно и беспомощно посмотрела им вслед, она не знала, что делать. Тут подошел от другого автобуса закончивший работу ее коллега, лет пятидесяти, с сухим и болезненным лицом, похожий на советского деятеля Суслова, которого мало кто помнит, но Галатин еще помнил.

— В чем дело? — спросил он.

— С температурой входят! Я их что, силой держать буду?

Суслов оглядел очередь осуждающим взглядом и приказал:

— В таком случае не пускай пока никого. Я сейчас.

Он ушел и тут же вернулся с полицейским, которого Галатин узнал: вчера он был дежурным в отделе. А сегодня, значит, поручили работу на воздухе.

— Соблюдаем порядок, не доводим до конфликта! — распорядился полицейский.

В результате мужчину в дубленке настоятельно попросили выйти и еще раз провериться. Тот возражал, но вышел, у него оказалась температура тридцать семь и пять.

— Еще выше стала! — оповестила девушка-проверяльщица.