Историческое изложение политических и правовых доктрин не преследует цель археологических находок – оно должно включать в себя критический анализ правовых идей, стремиться не к поспешным сиюминутным оценкам «на злобу дня», но к объективному исследованию материи философии права. Историческое изложение не навязывает свой разум истории, а призвано открыть разум в самой исторической действительности, в показаниях исторического опыта.

В исторической ретроспективе увлеченность идеями математизма и механизма в области политико-правовой мысли XVII века сменяется постепенным охлаждением к ним – все большее значение приобретает идеализм. Так, по мнению И. Канта, все философские понятия, данные apriori (например, субстанция, причина, воля, справедливость), носят условный характер и не могут быть четко определены вне конкретных обстоятельств времени и места, в отличие, например, от дефиниций точных наук (таблица умножения, формула площади круга, теорема Пифагора и пр.). «Философские дефиниции осуществляются только в виде экспозиции данных нам понятий, а математические – в виде конструирования первоначально созданных понятий; первые осуществляются лишь аналитически, путем расчленения (завершенность которого не обладает аподиктической достоверностью), а вторые – синтетически; следовательно, математические дефиниции создают само понятие, а философские – только объясняют его. <…> В философии дефиниция со всей ее определенностью и ясностью должна скорее завершить труд, чем начинать его» [30] .

Сложность изучения социальных явлений с этих позиций очевидна. Понятие права постигается философией, кроме этого, право носит социальный, следовательно, оценочный характер. Оно всегда так или иначе отражает существующий порядок в обществе, а значит, оценивает его в системе юридических категорий. Эти методологические трудности и порождают в теории права множество разных, порой взаимоисключающих пониманий содержания права.

В дальнейшем наибольшее внимание этой теме уделяли представители неокантианской философии, четко разграничившей методологию познания в области природы и в сфере социальных наук. Так, В. Виндельбанд справедливо полагал, что «разум» не создается, он уже заложен в бесконечном многообразии естественно-необходимых процессов: все сводится лишь к тому, чтобы он был познан и сознательно сделан определяющей причиной» [31] . Что касается области свободы, то она представляет собой часть природной сферы, в которой господствует норма.

В заочной полемике со Спинозой и Лейбницем В. Виндельбанд замечал: «…Во всем историческом и индивидуальном для нас остается доля необъяснимого – нечто невыразимое, неопределимое. <…> Совокупность всего данного во времени обнаруживает абсолютную самостоятельность наряду с общей закономерностью, которой подчинено ее движение. Содержание мирового процесса нельзя понять из его формы. На этом потерпели неудачу все попытки логически вывести частное из общего, «множественное» из «единого», «конечное» из «бесконечного», «бытие» из «сущности» [32] . Это есть пробел, который великие системы миропознания могли лишь скрыть, но не сгладить». С позиции неокантианства, научная мысль может определить только задачу познания, но не в состоянии этот вопрос разрешить окончательно.

Проблемам поиска методологии в Новое время уделялось большое внимание. Интерес был обусловлен фундаментальными открытиями в области естественных наук. Великие естествоиспытатели XVII века Иоганн Кеплер, Галилео Галилей, Исаак Ньютон, Роберт Бойль, Эдм Мариотт, Христиан Гюйгенс, Антони ван Левенгук, Роберт Гук подготовили базу для теоретического осмысления и классификации эмпирических данных. Философы и теоретики права этого времени не остались равнодушны к успехам физиков, химиков, математиков и стремились применить классификационные методы к построениям философских и социальных систем.

В Новое время на смену схоластическим конструкциям Средневековья пришел рационализм. В качестве логико-теоретических основ политико-правовых доктрин рационализм предлагал оценивать общественные явления с точки зрения логики и здравого разума человека. Эмпирический материал, лежащий в основе каждой политико-правовой концепции, требовал осмысления с учетом новой методологии.

Согласно теориям естественного права этого времени, все люди равны от природы, наделены разумом и свободной волей. Также проводилось деление естественного и позитивного права, причем нормы положительного права должны были соответствовать предписаниям естественного права. При построении доктрин многие философы права стремились использовать методы точных и естественных наук. В математическом методе они видели четкость, ясность, достоверность в изложении материала и аксиоматичность истин. Из естественных наук была заимствована таксономическая классификация, основанная на типологическом подходе к определению организма и его функций, соотношению целого и частей и других понятий, необходимых для построений в области права и государства.

Самостоятельным вопросом философии и философии права, в частности, в XVII веке явилось понимание природы и субстанции. Разделение мира на качественно устойчивый порядок и изменяющиеся явления природы породило размышления философов о различии сущности и опытного мира. С этих позиций человек рассматривался, с одной стороны, как природное существо, когда он есть форма проявления субстанции: как любой биологический организм, возникает, изменяется, умирает, а с другой – он обладает разумом и потому самодостаточен, руководствуется в своих действиях собственными устремлениями.

Различение неизменной сущности и изменчивого мира в Новое время имело своим истоком разногласия в области метафизики древнего мира: одни философы развивали идеи неизменного бытия (Парменид, Зенон), другие (Гераклит) – идеи вечного изменения. Софист старшего поколения (V век до н. э.) Протагор заметил, что «человек есть мера всех вещей, существующих, что они суть, несуществующих, что они не суть» и что общеобязательных истин нет. Человек с его меняющимися представлениями и ощущениями – индивидуален. Использование человека в качестве критерия познания, который сам подлежал постоянному изменению, свидетельствовало о субъективности процесса познания. Протагор не принял математику, посчитав действительным только то, что дано нам в восприятии: в реальности мы не соприкасаемся с абстрактными математическими объектами (точкой, прямой, плоскостью).

Поставленный софистами вопрос о существовании в познании общеобязательных истин перешел в концепции Нового времени и был по-своему интерпретирован применительно к природе человека, праву и государству. Тем не менее, идея натурализма в философии права XVII века отличалась и от древней философии, и от учений XIX века.

Существенное отличие новой философии от древней, по мнению В. Виндельбанда, заключается в том, что «первая начинает столь же обдуманно, сколь последняя наивно» [33] выстраивать свои системы. Увлеченность гармонией чисел, изумление стройностью вселенной – отличительная черта неоплатонизма. Эти же идеи присущи естествоиспытателям XVII века с тем различием, что «математический смысл мироустройства они ищут не в символических соотношениях чисел, а стремятся понять и доказать, исходя из фактов» [34] . Отличие натуралистических философий XVII века от более поздних концепций проявлялось в отношении к принципу причинности: основным принципом теорий XVII века было не каузальное объяснение социальных явлений, а математическая конструкция. Механическое миропонимание предполагает, что «принцип причинности» ограничивается некоторыми условиями. Формально и методологически это проявляется в постулате математического способа изложения [35] . Данный постулат означал, что научное объяснение имеет дело не просто с причинами, но с причинами измеримыми, выражаемыми в количественных измерениях.