– Спички! Теперь живем!

И вот, чиркая спичками, они стали обследовать секцию с консервированными продуктами.

– Смотри-ка, Джек, а вот суп! Здорово, правда?

– О'кей. Берем суп.

– Тебе какой больше нравится?

– Да любой сойдет. Главное, чтоб мясо в нем было.

– "Малиган" сгодится?

– Бери два. Банки маленькие. Так что сварится быстро.

– Фасоль?

– Само собой.

Она выставила банки на прилавок, но он продолжал шарить по полкам и вскоре издал еще один радостный крик:

– Нашел, Флора, нашел! Как чувствовал, что они здесь есть!

– Что, Джек?

– Цыплята! Куриные консервы! Нет, ты только посмотри!

Затем он нашел смородиновое желе, растворимый кофе, сгущенку, пакет кускового сахара. Нашел еще и сигареты.

– О'кей, Флора. А чего бы еще тебе хотелось?

– Даже не знаю, Джек.

– Тогда пошли.

Возвращаясь в дом, они заметили, что на улице уже стемнело. Он подкинул в камин дров, пошел на кухню, снова наполнил ведро. Вернувшись и поставив его на огонь, заметил, что она надела юбку и свитер. Он пощупал джинсы. Вроде бы высохли. И надел их, но когда попробовал сунуть ноги в ботинки, почувствовал, какие они холодные и сырые внутри. Оставил их у огня, накинул на ноги плед. И тут вдруг она начала смеяться:

– А из чего, интересно, мы будем есть?

– Сейчас что-нибудь сообразим.

Он взял пилу, нашел небольшую гладкую дощечку, распилил. Получилось два деревянных квадратика.

– Чем тебе не тарелки?

– Здорово! Самые настоящие тарелки!

– Тут есть пара маленьких стамесок. Сойдут за вилки.

– Можно и руками.

– Да. Сам себе не поможешь - никто тебе не поможет.

Когда вода закипела, они опустили банки в ведро. Тяжелая, напоминающая по форме утюг банка с курицей пошла на дно, остальные, те, что поменьше, установили на нее. А потом уселись рядом и стали ждать. Спустя некоторое время Джек выудил банки с супом. Взял стамеску и молоток и аккуратно вскрыл.

– Края острые... Смотри осторожней, не порежься, Флора.

И они начали пить суп прямо из банок.

– Вкуснятина, ничего не скажешь! Вкуснятина...
– Голос у него слегка дрожал.

Захлебываясь и обливаясь, они выпили жидкость, потом потрясли банки, чтоб добраться до овощей с мясом.

После этого они выудили остальные банки и вскрыли. Курица оказалась в последней. Флора ухватила куриную ножку и быстро переложила на "тарелку".

– Смотри соус не пролей. Выпьем потом прямо из банки.

– Ни капельки не пролью, не волнуйся, Флора. Погоди минутку... Где-то тут был нож. Надо разрезать пополам.

Он встал и начал озираться в поисках плотницкого ножа, которым стругал щепки для камина. Ножа видно не было.

– Черт, но я же точно помню, был нож! Куда я его задевал?

Она промолчала.

Тогда он разделил куриное мясо с помощью стамески и молотка. Они ели жадно, как пара молодых изголодавшихся животных, время от времени останавливаясь перевести дух. И вскоре от еды ничего не осталось - лишь пятна жира на дощечках-тарелочках. Он набрал свежей воды, поставил на огонь. Нагрелась она удивительно быстро. Тогда он пошел на кухню, прополоскал банки из-под супа. Вернулся и заварил в них кофе. Открыл сгущенку, распечатал пачку сахара. Щедро добавил в кофе и того и другого.

– Держи, Флора. Размешивать можно стамеской.

– Вот о чем я мечтала весь день! О чашке вкусного крепкого кофе.

– Как получилось, ничего?

– Шикарно.

Он предложил ей сигарету, но она сказала, что не курит. Тогда он закурил сам. Глубоко затянулся, откинулся на ворох просмоленной бумаги. Ему было тепло, уютно и сытно. И он полулежал, глядя, как она убирает банки и ведро. В ящике с инструментами нашлась чистая тряпочка. Она окунула ее в остатки горячей воды.

– Хочешь, руки тебе оботру? А то все в жире.

Он протянул ей руки, и она аккуратно обтерла ему ладони. Потом вытерла руки сама, отложила тряпку, уселась рядом. Он протянул ей руку ладонью вверх. Настороженно и даже мрачно глядя на него, как тогда в магазине, она какое-то время колебалась, затем все же вложила руку в его ладонь.

– А мы не так плохо устроились, верно, Флора?

– Да уж. Очень даже неплохо. Могло быть куда как хуже... Мы могли просто погибнуть, утонуть.

Он обнял ее и привлек к себе. Она опустила голову ему на плечо. Он чувствовал запах ее волос. Внезапно горло у него сдавило - так бывало, когда он собирался заплакать. Впервые за всю свою недолгую, злую и бестолковую жизнь он был счастлив. Еще крепче обнял ее, прижался щекой к щеке. Она зарылась лицом ему в шею. Он сидел и тихонько баюкал ее в объятиях, а потом вдруг почувствовал, что губы девушки совсем близко. Тогда он еще крепче стиснул ее, ощущая, как податливо и покорно ее тело. Наклонился, поцеловал.

И тут вдруг его пронзила острая боль. Он вздрогнул. Боль была сосредоточена под ложечкой. Он опустил глаза и увидел, что из-за воротника ее свитера высовывается заляпанная известью рукоятка. И тут же понял, что это и для чего предназначено. И резко вскочил на ноги:

– Так вот он где, нож!... Я вытащил тебя из канавы, накормил, обогрел, носился с тобой как с писаной торбой! Не сделал ничего плохого, а ты все это время ждала момента вонзить мне эту штуку в спину. Исподтишка!

Она тихо заплакала: