— Пошли, Марин. Меня в колхозе вкусняшками завалили. Пирог ещё тёплый и сливками запивать будем. Сметаной сиречь. Пошли, сделаешь перевязку, а то я находился сегодня — еле ноги переставляю.

А потом была пытка. Короткая, но пытка. Марина прошла в открытую им дверь подъезда и умышленно стала подниматься перед ним на второй этаж, виляя всяким выпуклостями. Эх, где мои семнадцать лет? Ага, были в позапрошлом году. Но с дыркой в животе глупости глупить тяжело. И опять же — Лукомор обещал Марьяну. Нет. Это просто пытка — и ничего более. Месть ждуньи.

Всё же так себе из Марины медсестра. Она всё больно делает. Укол сейчас антибиотичный больно поставила — воткнула иголку в зад тощий Костиковый и потом ещё её туда пропихнула. Хоть вой. Хоть волком. Потом больно отдирала присохшую повязку. Потом больно промывала фурацилином. Потом… Потом всё это кончилось, и она привстала со стула, на котором сидела, меняя повязку, и умышленно бюстом Левина по носу припечатала. Не, это уже не больно. Но потом… Не, рано ещё такие упражнения делать. Не было потом.

Ели пирог с рыбой и запивали сливками. Умереть не встать, как вкусно.

— А молоко нельзя есть с селёдкой…

— И? — полусонно икнула Марина.

— А сливки с пирогом рыбным можно?

— Ик.

— Понял, не дурак.

Глава 17

Марьяна Ильинична

Событие сорок первое

Где умирает надежда, там возникает пустота. Леонардо да Винчи

Дукуна и Рея прибыли на следующий день, когда коробейник был ещё жив. Марьяна Ильинична просидела подле него весь вечер и всю ночь, обтирая прохладной тряпкой и отпаивая отваром. Думается, на том он и продержался так долго. Когда ведьма с ученицей вошли в избу, Левина бросилась к ним.

— Пожалуйста, прошу вас, вылечите его! Это же мой Володенька! Это очень важно!

— Мухоморов, штоль, объелась, пока нас не было? — проворчала Дукуна, стаскивая с себя заснеженный тулуп и веником отряхивая сапоги на меху.

— Нет. Это муж мой, понимаете? Я его узнала!

— Ну раз узнала, — неожиданно смягчилась старая ведьма. — Тогда надо выручать мужика. А то загнётся ещё, хорони его потом в мёрзлой-то земле. Копать умучаешься, пуп надорвёшь.

Старуха сноровисто разделась, ополоснула руки в тазу и умылась с дороги. Рия последовала её примеру, а затем принялась втаскивать в избу купленное на ярмарке. Мешки с зерном и крупами, сушёные фрукты и овощи. Марьяна Ильинична выглянула из окна — а там сани были доверху нагружены мешками с замороженным мясом и тюками сена. Эти самые сани отвязывал от общей упряжки сосед, с которым целительницы и ездили на ярмарку. Он даже денег с них за услугу брать не стал, махнул рукой и сказал, что всё равно собирался.

Такие добрые поступки селян случались всё реже, но душу грели всё сильнее. Мор бушевал по стране, и холод его не сдержал, напротив, вымирали теперь целыми семьями, а слухи о целительнице постепенно просачивались в окрестные поселения, и тропинку к перекособоченному дому беглянок снегом не заметало.

— Чевой туточки у нас? — подошла к мечущемуся в бреду мужчине Дукуна. — Ох, мать, тяжёл… Рия, подсоби. Одна-то я, мож, и не выдюжу.

Марьяне Ильиничне стало по-настоящему страшно. То, что Дукуна может кого-то не вылечить, она представляла с трудом.

За недели жизни рядом со старой ведьмой, Марьяна Ильинична привыкла к тому, что та всё умеет, всё знает, и на всё способна. И теперь тело Левиной покрылось липкой испариной. Ведь разве так может быть? Они с Володей только встретились. Только нашли друг друга… И снова потерять? От этой мысли стало не просто страшно. Жутко.

Когда горячечное мужское тело окутал колдовской свет, она сжала руки в кулаки и мысленно взмолилась. Кому? Левина не знала. В бога она не верила, считала религию кровоточащей язвой на теле общества, вредоносной и незакрывающейся. Ведь доброта, принятие, любовь — они не от бога, от человека. Это Марьяна Ильинична знала по себе. Может, когда-то раньше была нужна религия, выполняла роль законов. А теперь? Теперь нужна наука, взаимоподдержка и трудолюбие. И вера нужна не в высшие силы, а в себя, в близких, в свою родину.

Но сейчас, в этот отчаянный момент, Марьяна взывала к высшей силе. И отрицать её наличие теперь не могла — иначе как бы она оказалась тут, в другом мире, в теле сдавшейся девушки, что погасила свою Искру от безысходности.

И высшая сила Марьяне ответила. Даровала то, что она так отчаянно просила.

Володя пришёл в себя к вечеру. Сел, удивлённо оглядел незнакомую избу и трёх пьющих горячий травяной отвар женщин.

— Володя, это я, Марьяна, — по-русски сказала Левина, села рядом с ним и ласково погладила по тёмным волосам с небольшой проседью.