— Вот и все, мой верный «конь», отслужил ты свое, — Иван посмотрел на груду железа, в которую превратился мотоцикл. Разобрал полностью, и видел нескрываемое удовлетворение на лицах церковников во время всего процесса — они даже вздыхали с облегчением, поняв, что это на самом деле механизм, пусть непонятный и загадочный, но из обычного железа состоящий. Каждую деталь в руках подержали, взвесили и оценили не опасной, следы бесовские не отыскав. А еще осведомились, можно ли по ее образу и подобию похожую колесницу сделать. И услышав отрицательный ответ явно обрадовались. А вот с «пищалью» огорчились, узнав, что ее делать невозможно, как и боеприпасы к ружью. Тут как с бензином — закончатся и все, а на суррогатах ни тот, ни другой механизм долго не проработают.

Но убыли полностью удовлетворенные, причем еще с утра освятив часовню и проведя в ней службу, которую Иван терпеливо выстоял. Архимандрит призвал его на исповедь, и он честно сознался в грехах, что совершил в мире — убийство врага, даже на войне, тяжкая штука, а он у монастыря уйму разбойников положил. Сознался и в искушении блудом, и грех этот ему тоже отпустили, причем совершенно непонятно, почему архимандрит был доволен. Но об остальном Иван промолчал — говорить о перемещении во времени и самозванстве в здешнем мире смерти подобно, только законченный клинический идиот, на такое пойдет, и то далеко не каждый…

— Видишь, десятник, насколько плохи фитильные устройства на ваших пищалях в сравнении с этой простейшей переделкой. Теперь у стрельца нет нужды направлять ствол куда попало, и при этом тыкать другой рукою тлеющим фитилем на пороховую полку. Так что лучше поставить вот такие иноземные замки на все пищали — кремень зажат между двумя губками, при ударе об огниво высекается искра на полку и следует выстрел. Это намного лучше вашего фитиля. Я тут немного с пищалью этой поработал, улучшил, так сказать, сам можешь сравнить.

Иван двумя руками поднял пищаль, захваченную у разбойников (или повстанцев, как написали бы в советских учебниках) — весила она восемь килограммов, полпуда, больше чем полутораметровая «дура» с полупудовым весом, чуть ли не втрое тяжелее ружья.

«Детище» отечественной оборонки, захваченное трофеем у бандитов, а тем явно досталось оно от стрельцов, его ошарашило. Калибр как у башенного орудия БМП-2, солидный такой, и абсолютно бесполезный в бою, к тому же с отдачей, что плечо вынесет, раздробив косточки, если полный заряд пороха насыпать. Такое ощущение, что технологией не пахло — пищаль словно отковывали вокруг лома, «оборачивали», ствол внутри неровный, что говорило о том, что о сверлении тут даже не думали. А это скверно — калиберными пулями стрелять нельзя — разорвет к такой-то матери. Можно взять пулю меньше размером, обернуть ее в бумагу или ткань, дальность выстрела увеличится, но ненамного, а точность никакая будет. Со ста шагов во всадника с лошадью попасть можно, и то не с первого раза, но вот дальше стрелять проблематично, пуля недалеко улетит, и непонятно куда попадет. Это одно сводит на «нет» все преимущества огнестрельного оружия перед метательным, типа лука или арбалета. Единственное, где эти пищали хорошо использовать, так только исключительно в ближнем бою — пальнуть в упор вязаной картечью (опять, ее нужно изготовить, не палить ведь каменным дробом), и браться за бердыши или сабельки, пойти в рукопашную схватку. Ибо перезарядить такое «уродище» долго, вместо шомполов тут палки, на длинное древко бердыша цепляют вязками.

Но был совершенно иной пример, прямо противоположный. У разбойников отобрали два пистоля явно иноземной работы, уж больно качественно были изготовлены, с клеймами мастеров «забугорных». Стволы необычайно длинные, в десять и двенадцать дюймов, если округлить, и при этом приличного качества, учитывая здешние технологии. Стрелять из них пулями было возможно, но опять — требовалась проверка. А вот замки интересные — один колесцовый, где пружина взводилась с помощью «ключика», а второй ударного действия, с кремнем в «губках». Вот этот замок Иван и снял, тщательно изучив заморское «ноу-хау».

Нет, в сравнении с пищалью это был не шаг, рывок вперед, но даже то, что у него получилось после пары дней упорного труда, разительно отличалось по надежности. Вот потому собственный замок он поставил на пистоль, а заморский приспособил на пищаль. И теперь оный «агрегат», в облагороженном виде, с нововведениями в виде замка и простейшего прицела, показывал стрельцу, который внимательно изучал представленный образец. Не охал мужик, молчал, почесывая пальцами седоватую бороду, и слушая пространные объяснения.

— Вижу, боярин, что пищаль наша, вот только как стрелять будет с твоими хитрыми новинами. На мушкетах, из которых «немцы» палят, такие же замки стоят. Наши ремесленники пока их не делают, — степенно ответил бородатый десятник Василий с забавным прозвищем «Полено». Но как целиться то, по планкам твоим мудреным? Так мы просто стреляем — ствол навел на ворога и пальнул от души.

— Дробом или картечью просто — часто ли пулями попадаете? Сколько шагов дальность?! Вот то-то — впустую свинец тратите, а наемники из своих мушкетов вас с расстояния валят, а вы в них случайно попадаете. Ладно, впустую то говорить — пойдем испытания проводить, чего языки впустую чесать, делом займемся. Только уговоримся сразу — если такая пищаль стрелять будет лучше, то я вас буду учить так, что пищать начнете!

— Не начнем, боярин, не услышишь, — уверенно ответил десятник, Иван только хмыкнул, прекрасно зная результат будущего состязания…

Настроение было прекрасным, хотя плечо ощутимо побаливало, но синяк уже сходил — все же третий день пошел после учения. Отдача даже при неполном заряде пороха оказалась сильной, хорошо, что наскоро подушечку для амортизации подложил. Зато разжился порохом, хорошей дозой, с консервную банку объемом. Пусть дымный, и не «зер гут», зато на халяву, а она завсегда сладка. Стрельцы после состязания выглядели растерянными, не понимая, как из точно такой же пищали можно палить гораздо точнее. Из трех выстрелов Иван попал дважды в мешок, а еще расщепил дерево чуть выше. А десятник, считавшийся лучшим стрелком, из пяти выстрелов только одной пулей зацепил набитую травой дерюгу, подвешенную на вкопанный столб. Пришлось всем объяснять необходимость прицельных приспособлений, вот тут слушали его очень внимательно.